Becoming. Моя история - [119]

В тот вечер я сидела на балконе между четырнадцатилетней девочкой, которая написала сердечное письмо президенту, и обходительным ветераном войны в Ираке. Мы ждали приезда моего мужа. Мы видели бо́льшую часть зала. Это необычный взгляд на руководителей нашей страны с высоты птичьего полета – океан белых мужчин в темных костюмах. Отсутствие этнического многообразия, честно говоря, постыдное для современной мультикультурной страны, бросалось в глаза. Драматичнее всего это сказывалось на республиканцах. В Конгрессе заседало всего семь цветных республиканцев, среди них ни одного афроамериканца и только одна женщина. В целом четыре из пяти членов Конгресса были мужчинами.

Через несколько минут зрелище началось раскатом грома – стук молотка и призыв сержантов к оружию. Толпа встала и аплодировала более пяти минут кряду, пока избранные лидеры проталкивались ближе к проходу. В центре бури, окруженный группой агентов службы безопасности, перед пятящимся оператором, шел Барак. Он пожимал руки и сиял улыбкой, медленно пробираясь через зал к подиуму.

Я видела этот ритуал много раз по телевизору, в другое время и с другими президентами. Но, когда я смотрела на мужа, стоящего внизу, среди толпы, внезапно осознала реальность объема его будущей работы и того факта, что ему предстоит завоевать расположение больше половины Конгресса, чтобы ее выполнить.

Речь Барака была подробной и отрезвляющей. Он признал плохое состояние экономики, продолжающиеся войны, угрозу террористических атак и гнев многих американцев, считающих, что правительство несправедливо помогает банкам – виновникам финансового кризиса. Барак старался быть реалистом, но не упустил случая дать своим слушателям надежду, напомнив о стойкости нашей нации, о нашей способности восстанавливаться после трудных времен.

Я видела с балкона, что члены Конгресса из числа республиканцев бо́льшую часть времени упрямо и рассерженно просидели сидя, скрестив руки на груди и нарочито нахмурившись. Они выглядели словно дети, которые не добились своего. Я поняла, что они воспротивятся любым действиям Барака, хорошо это для страны или плохо. Они будто забыли, что до хаоса нас довел именно президент-республиканец. Казалось, больше всего на свете они просто желали Бараку потерпеть неудачу. Клянусь, наблюдая за ними со своего места, я не понимала, как ему со всем этим справиться.

В детстве я смутно представляла себе, что такое «лучшая жизнь». Ходила в гости к сестрам Гор и завидовала тому, сколько у них было места – их семье принадлежал целый дом. Я думала, если моя семья сможет позволить себе машину получше, это будет кое-что значить. Я не могла не замечать, у кого из друзей было больше браслетов или Барби, чем у меня, или кто покупал одежду в торговом центре, а не сшитую мамой по выкройкам из журнала Butterick[150]. В детстве вы учитесь сравнивать задолго до того, как понимаете размер или ценность. Но, в конце концов, если вам повезет, вы узнаете, что сравнивали совершенно неправильно.

Теперь мы жили в Белом доме. Я очень медленно, но привыкала к этому – не потому, что для меня легко свыкнуться с огромным пространством и роскошью, а потому, что именно в этом месте моя семья теперь спала, ела, смеялась и жила. В комнатах девочек мы выставили растущую коллекцию безделушек, которые Барак привозил домой из многочисленных путешествий: снежные шары Саши и брелоки Малии. Мы немного изменили интерьер, добавив к традиционным люстрам более современное освещение и ароматические свечи, сделавшие это место более похожим на дом. Я никогда не принимала нашу удачу или комфорт как должное, но гораздо больше начала ценить человечность резиденции.

Даже моя мама, пекущаяся о том, чтобы следовать музейным формальностям Белого дома, вскоре поняла, что в нем есть и другие вещи, которые можно оценить по достоинству. Это место полно людей, не так уж сильно отличающихся от нас. Некоторые дворецкие работали в Белом доме по много лет, ухаживали за каждой новоприбывшей семьей. Их спокойное достоинство напоминало двоюродного дедушку Терри, который жил внизу, когда я росла на Эвклид-авеню, и подстригал наш газон в наглухо зашнурованных ботинках и брюках на подтяжках.

Я старалась сделать так, чтобы наше общение с персоналом основывалось на взаимном уважении и чтобы служащие не чувствовали себя невидимками. Если дворецкие и интересовались политикой, если и были преданы той или иной партии, то держали это при себе. Они всегда старались уважать нашу частную жизнь, но при этом вели себя открыто и приветливо, и постепенно мы сблизились. Они инстинктивно чувствовали, когда мне нужно было дать немного пространства, а когда можно мягко пошутить. Они часто болтали о любимых спортивных командах на кухне, там же рассказывали мне о последних сплетнях среди персонала или о подвигах своих внуков, пока я просматривала утренние заголовки. Если вечером по телевизору показывали студенческий баскетбольный матч, Барак иногда заходил к ним ненадолго, посмотреть. Саша и Малия полюбили веселую атмосферу кухни, проскальзывали туда, чтобы сделать коктейли или попкорн после школы. Многие сотрудники попали под очарование моей матери и часто останавливались, чтобы поболтать с ней на террасе.