Беатрис - [67]

— Это имеет какое-то значение?

— Просто иногда кажется… ну, наверное, у меня легкая паранойя.

Шарлотта взяла со стола бумажную салфетку и сложила ее пополам.

— Больше всего на свете мне хотелось бы забыть свою прежнюю жизнь, но это трудно, когда кто-то или что-то постоянно напоминает мне о ней.

— Никто не пытается испортить вам жизнь, и все, что вы скажете, останется в полицейском кругу, — заверила ее Чарли. «Если, конечно, ты не сделала что-нибудь с Беатрис», — подумала она про себя.

Шарлотта понизила голос, то и дело тревожно оглядываясь по сторонам.

— Я употребляла наркотики, — сказала она. — Все началось еще в подростковые годы, — продолжала она, — потому что… от них мне становилось хорошо. Поначалу — только по выходным, я покуривала травку и иногда принимала амфетамин. Всегда кажется, что сможешь удержаться на этом уровне, что ты не такой, как все, и…

Ее рассказ прервала крашеная молодая блондинка, подошедшая к столу — та начала высоким голосом с надрывом выражать соболезнования по поводу того ужасного и невероятного, что произошло. Как там Фрида? Не может ли Шарлотта обнять ее от них? Все это просто кошмарный сон.

«Одно клише на другом — правда, что еще можно сказать в такой ситуации? — подумала Чарли. — Что еще можно сделать, кроме того, что выразить соболезнования и констатировать, что мир сошел с ума и все люди сумасшедшие?»

— О боже, — вздохнула Шарлотта, когда женщина удалилась к своему столику. — Теперь все резко стали их друзьями. Но так, наверное, и бывает в такой ситуации. О чем мы говорили?

— Наркотики, — подсказала Чарли. — Вы думали, что вы не такая, как все…

— Да — и, разумеется, я ошибалась, как ошибаются все. Горько то, что когда это понимаешь, уже обычно бывает поздно, ты уже застрял по уши в дерьме. А границы все время отодвигаются — поначалу думаешь, что никогда не будешь употреблять ничего крепче травы, потом — что никогда не будешь нюхать кокаин, никогда героин, и никогда не будешь колоться, но вот в один ужасный день ты сидишь в общественном туалете и разом нарушаешь все свои гребаные обещания…

Чарли молча кивнула. Про то, как нарушаются обещания, данные самой себе, она знала слишком хорошо.

— Тебя затягивает, — продолжала Шарлотта. — Эта тяга сильнее, чем любовь, чем стремление к жизни, чем все. Помнится, я даже жалела тех, кто не употребляет — сидят себе на работе или дома со своими скучными семьями. Их жизнь казалась мне такой… пустой.

Она безрадостно рассмеялась.

— Но я никогда не стану таким самодовольным «бывшим», из тех, которые бьют себя в грудь и чувствуют свое превосходство над теми, кто не сумел с этим порвать. Чаще всего тут чистое везение. Думаю, меня бы сегодня и на свете не было, если бы не Густав.

— Густав?

— Да. Он взял меня на работу администратором в одну из своих компаний. Я была чистой больше полугода и близка к тому, чтобы снова провалиться в яму, потому что оказалось трудно приспособиться к жизни без наркоты. Но потом я встретила Густава, и он предложил мне работу.

— Как это вышло? Я хочу сказать — вы что, просто столкнулись на улице?

— Он приезжал в Стокгольм, и мы с ним познакомились через… через общих друзей. Имеет значение, как именно мы встретились?

Чарли покачала головой, подумав про себя, насколько маловероятно, чтобы успешный бизнесмен и молодая наркоманка имели общих друзей — если речь шла не о наркотиках или сексе.

— Как бы там ни было, я сказала ему, что мне надоел Стокгольм, — продолжала Шарлотта, — что я хотела бы начать жизнь на новом месте, и тогда он предложил мне работу и жилье.

— Как… мило, — проговорила Чарли.

— Таким образом я познакомилась с Давидом, — она отпила еще глоток кофе. — Вот вам моя история. Прямо сказка про Золушку, правда?

Чарли кивнула.

— Мне хотелось бы попросить вас не обсуждать это с Давидом, — сказала Шарлотта. — Он не знает, и большинство в моем окружении не знают — мне хотелось бы, чтобы все так и оставалось.

— Так Давид совсем ничего не знает?

— Знает, но я рассказала ему в таком ключе, как будто бы я… ну, употребляла иногда на вечеринках. Ни он, ни Густав не в курсе, насколько серьезно все было, но вы, похоже, все-таки это раскопали.

— Как он отнесся бы, если бы узнал? — спросила Чарли.

— Подозреваю, что не очень. Его заботит, чтобы все выглядело прилично, а я… я постаралась подстроиться и соответствовать.

— Тяжело, наверное, — сказала Чарли.

Шарлотта кивнула.

— Думаете, у Фриды тоже так — я имею в виду, с Густавом?

— Я не хочу говорить об их семейных делах, — сказала Шарлотта и отпила еще глоток кофе. — Но есть такая пословица, — продолжала она. — «Тому, кто выходит замуж за деньги, приходится отрабатывать все до последнего цента». Думаю, и я, и Фрида могли бы под этим подписаться.

— Вы не могли бы пояснить? — попросила Чарли.

— Ну, это ведь общеизвестная истина — что на мужчин, привыкших к деньгам и власти, нельзя полагаться, особенно если они хороши собой и привыкли получать желаемое.

— Шарлотта, — проговорила Чарли, — вы правда рассказали все, что вам известно о том, что может быть связано с похищением Беатрис?

— Вы говорите так, словно думаете, будто я что-то совершила, — обиделась Шарлотта. Потом понизила голос. — Я хоть и употребляла в прошлом наркотики, но от этого далеко до того, чтобы похитить ребенка своих друзей. Я сама мать. Ужасно неприятно, когда с тобой обращаются, как с подозреваемой.