Баженов - [40]
Если бы это издание было осуществлено, то, как пишет историк искусства И. Грабарь, «нам сейчас незачем было бы писать историю русского зодчества XVIII столетия, ибо все сведения могли бы быть почерпнуты из этого колоссального увража, который сохранил бы нам к тому же не одну сотню безвозвратно погибших ныне архитектурных строений».
Баженов достиг вершины того положения, о котором мечтал в юности, направляясь с радостными надеждами в Париж. Но тогда была молодость, были силы. Теперь их нет.
«…По причине мозговой в голове моей болезни, — писал в своем завещании В. И. Баженов[3],— которую я начал чувствовать уже давно и по многим трудам и печалям мира сего, приступила болезнь, называемая водяная, — это предвещатель должного в коротком времени быть разрушения тела моего, хотя же оная болезнь может еще стараниями человеческими быть пресечена, но лета же мои удручили весь состав костей и тела моего, что есть несомненное доказательство, что мне должно готовиться предстать на суд господень»…
Он видел за собою развалины, под которыми дотлевали его лучшие творческие замыслы: кремлевские, царицынские дворцы.
Новая большая работа, как всегда, захватила Баженова. Но внезапно его охватывала беспричинная тоска, настроение падало, и гнетущие мысли делали бессильной руку, державшую циркуль или карандаш. Уже не помогало и вино. Он ощущал давящую тяжесть в левой половине груди. Ему казалось, что горячий петербургский июль выпил весь воздух и дышать нечем. Вздувались на лбу вены, туман застилал окружающий мир, а дробь барабанов на плацу отдавалась в висках тупой болью.
2 августа 1799 года, после хлопотливых разговоров в Академии, свет померк в глазах художника. Какая-то сила, страшная и беспощадная, тисками сдавила сердце, и не выдохнутый воздух застрял в горле.
Это пришла смерть.
НАСЛЕДНИКИ
Баженова хоронили в усадьбе Глазово. По обоим скатам косогора расползлось большое село Глазово, с сотней дворов и потемневшей старинной церковью. За погостом начинались обширные луга и пашни, меж холмами, в зарослях протекала речка…
«Погребение, — завещал В. И. Баженов, — сделайте мне простое, то есть без всякой лишней церемонии, с трезвым священником одним и простом виде и где бог приведет и весьма желаю быть положенным в Глазове».
Голубой дым ладана таял под кружевными ветками берез, птичий гомон вплетался в печальные слова похоронного обряда. Аграфена Лукинична опиралась на руку старшего сына — молодого офицера; рядом стоял ссутулившийся, поседевший Федор Каржавин, под старость вернувшийся из скитаний по странам Старого и Нового Света. Поодаль стояли крепостные — недавно подаренные Баженову крестьяне.
Вдова потом разъяснила крестьянам, что покойный Василий Иванович оставил завещание, в котором наставлял своих наследников:
«…Всячески старайтесь, чтобы крестьян излишне не отягощать работами ниже какими-либо поборами незаконными, а иметь их наилучше… всегда помните, что они наши братья, наши дети и мы ни за что столь не оскорбляем господа нашего, как за излишние поборы с душ подчиненных, особливо аще будем труды их расточать безрассудно»…
Мужики кланялись в пояс и хором говорили:
— Не оставь же нас, матушка-барыня, своими милостями…
Из собственного тяжелого опыта крестьяне знали, что господская ласка дальше слов нейдет. К тому же — кто сможет наблюдать за заветом того, над прахом которого уже вырос песчаный холм?
Кроме того, Баженов завещал детям: «сами не стройтесь, ибо совершенно от строений разоритесь»… Какой горькой иронией и как трагично звучит этот совет в устах великого зодчего, которому каждое новое строение причиняло глубокое страдание.
Для петербургского общества, и даже для самой Академии художеств, смерть Баженова прошла незамеченной. Неслучайно искусствовед Курбатов передал молву, что ходили слухи об отравлении Баженова лицами из дворцовых кругов, опасавшихся сильного влияния архитектора на Павла…
Баженова постарались тотчас же забыть. Ни на собраниях, ни в публикациях Академия ничем не откликнулась на смерть своего вице-президента.
Только однажды, когда Федор Каржавин явился с доверенностью вдовы Баженова получить в Академии жалованье, этот факт был отмечен в протоколе.
П. Чекалевский, конференц-секретарь Академии художеств, давая характеристику (1792 г.) некоторым членам Академии и оценивая их творчество, поставил на первое место Баженова: «Мы видели… что многие бывшие пенсионеры Академии сделались отличными художниками в живописи и в скульптуре; то же самое можно сказать и о пенсионерах, упражнявшихся в архитектурном художестве, кои талантами своими приобрели имянитость; а именно: г. коллежский советник В. И. Баженов. Между произведениями его разума, модель Кремлевского дворца привлекает наипаче внимание любителей художеств; сожалительно, что по некоторым обстоятельствам оная по ныне не произведена в действо».
Забвение, незаслуженное и постыдное для той эпохи, постепенно стирало имя мастера из памяти современников. Только изредка раздавались одинокие голоса в защиту памяти зодчего и его творений.
В Кардовильской усадьбе (Горьковский край) хранились оставшиеся после зодчего ценнейшие материалы — рисунки и чертежи и его архив. Часть погибла при пожаре.
В настоящем издании представлен биографический роман о Михаиле Васильевиче Фрунзе, одном из наиболее блестящих военачальников Красной Армии во время Гражданской войны.
Очерк кратко излагает историю хозяйничанья интервентов в Мурманске и Архангельске и организацию их разгрома.Автор приводит отдельные эпизоды героической борьбы частей Красной Армии и Красного Флота за освобождение Севера от интервентов и белогвардейцев.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.