Базельский мир - [39]

На осенние стрельбы от взвода поехали пятнадцать человек, самых худших. Тех, что попокладистей, старшина батареи оставил в части — нести караульную службу и ходить в наряды, те, что поумней, укрылись в медсанчасти.

Эти пятнадцать человек промозглым сентябрьским утром выгрузились из «кунга» на краю полигона, разобрали лопаты, топоры и пилы и построились кривой шеренгой. Грязные, оборванные, за две недели жизни в палатках принявшие совершенно дикий вид.

— Гвардейцы! — высокопарно начал Сальцев. — Перед нашим героическим взводом поставлена важная стратегическая задача — предотвратить затопление командно-наблюдательного пункта. Вот этого самого. — Он указал на укрытое маскировочной сеткой сооружение в сотне метров от нас. — Все вы знаете, что через три дня начнутся итоговые стрельбы, прибудет комиссия из округа, а на командном пункте сыро, вода, понимаешь. Генералы и полковники этого не любят. Чтобы они смогли оценить высочайший уровень боевой и политической подготовки нашего полка, на командном пункте воды быть не должно. На передний край борьбы с этим природным явлением и выдвинут наш взвод. Наша задача — прокопать ров вдоль тыльной части командного пункта глубиной не меньше метра и шириной не меньше двух метров для сбора этой гадской воды. А именно — отсюда сюда, — Сальцев воткнул одну лопату в начале будущего рва, другую в конце, на приличном расстоянии. — Срок исполнения — один день. То есть пока не прокапаете, никто отсюда не уйдет! Задача ясна?

Все хмуро разглядывали воткнутые лопаты.

— Не слышу! — Сальцев хищно сузил глаза. — Задача ясна?

— Так точно, — раздался нестройный хор голосов.

— Выполнять! — рявкнул Сальцев, запрыгнул в грузовик и укатил на политзанятия для офицеров.

Курсанты дружно расселись на заросшие мхом кочки и закурили.

— Обед-то нам сюда, что ли, привезут? — спросил один.

— Привезут, — протянул кто-то в ответ.

— Это хорошо. Когда привозят, всегда больше получается.

Завязался разговор о еде.

Докурив свою сигарету, я скомандовал:

— Становись!

Начали нехотя подниматься. Азербайджанец Алиев и два его земляка остались сидеть.

— Алиев, была команда «становись», — сказал я.

— Не могу, товарищ сержант, нога болит, спина болит, — Алиев осклабился.

— Встать! — за год службы я научился выкрикивать эту команду с правильной угрожающей интонацией.

Алиев медленно поднялся, его земляки тоже.

— Копать не буду, — он взялся за спину. — Не могу.

— Мало по нарядам шуршал, еще захотелось?

Алиев издал пробочный звук, означающий «мне все равно». Его дружки нагло заулыбались, за лопаты они так и не взялись.

Земля сочилась влагой через толстый слой дерна. Любая выкопанная яма моментально заполнялась водой. В тыл командному пункту зашло болото и, наверное, уже много лет вело медленное, но неотвратимое наступление. Толку в нашем рве не будет никакого, это стало ясно после первых ударов лопатами в пропитанный водой грунт. Зато начальство подстрахуется. Меры были приняты, вот ров.

Копали вяло, я не подгонял. Сам тоже взялся за лопату, хотя по заведенному порядку не должен был, хотелось согреться и отвлечься от невеселых мыслей. Угнетала не абсурдность затеи с дурацким рвом. Вся армия — абсурд, если вспомнить те самые десять секунд. Ракетный расчет — десять секунд, танк, говорят, две минуты, а такой командный пункт сколько? Час? Какая разница, сухие будут ноги у генералов или мокрые. Угнетало то, что ноги были мокрые у меня. Прохудились сапоги. Починить негде, новые взять неоткуда. Нужно ждать до возвращения в казармы. А если пойдут дожди?

Ко мне подошел Балаян, носатый бакинский армянин, самый старший во взводе. Он загремел в армию в двадцать три года, а выглядел на все тридцать.

— Товарищ сержант, — начал он вкрадчиво. — Давай Алиеву этому несчастный случай сделаем. Вон то бревно на него упадет. Достал он уже, слушай…

— Отставить, Балаян, — сказал я, продолжая копать.

— Совсем он оборзел, — не унимался Балаян. — Ты копаешь, я копаю, он не копает! Ты не бойся, мы с Копысовым все чики-пики сделаем, бревно само упадет, вот увидишь.

— Балаян, отставить! — повторил я тверже. — Вернись на место!

— Вах! — махнул рукой Балаян и добавил армянское ругательство. На место он не вернулся, отошел в сторону и уселся на кочке. Тут же к нему присоединился Копысов.

— Перекур бы, товарищ сержант! — раздался чей-то голос.

— Перекур, — объявил я.

Нашел сухое место, скинул бушлат, сел, повернувшись спиной к взводу, чтобы никого из них не видеть. Осень выдалась роскошной — сухой, прозрачной, душистой. В воздухе летали паутинки, пахло грибами, откуда-то тянуло дымком. А тут ров, Алиев скалится, и сапоги течь дали. Закрыл глаза в надежде задремать.

Задремать не вышло.

— Товарищ сержант!

Открыл глаза, передо мной Мухаметдинов, узбек.

— Товарищ сержант! — нараспев произнес Мухаметдинов. — Кабаев говорит, неправильно копаем.

— Какой Кабаев? — не понял я.

— Вот этот Кабаев! — высокий Мухаметдинов сделал шаг в сторону и вытолкнул у себя из-за спины маленького Кабаева, который пытался за него спрятаться. Кабаев был самым незаметным курсантом во взводе, щуплый, с цыплячьей шеей. Алиев с кавказскими дружками давно бы сжили его со свету, но узбеки своих в обиду не давали. По-русски он говорил очень плохо, на глаза старался не попадаться.