Базар житейской суеты. Часть 3 - [44]

И онъ поковылялъ черезъ комнату къ буфету, откуда, немного погодя, вытащилъ небольшую старую шкатулку, гдѣ хранились драгоцѣнные брильянты.

— Возьми это на память, моя милая, сказалъ баронетъ. Эта вещица принадлежала моей матери, и потомъ перешла къ первой леди Бинки. Брильянты — прелесть!.. никогда ихъ не давалъ я этой дочери торгаша желѣзнымъ хламомъ, никогда. Возьми ихъ и припрячь поскорѣе, сказалъ онъ, всовывая шкатулку въ руки невѣстки, и тщательно притворяя дверь кабинета. Въ эту минуту, буфетчикъ Горроксъ принесъ завтракъ на серебряномъ подцосѣ.

— А что это вы, сударь, изволили дать Питтовой женѣ? сказала Кукла въ лентахъ, когда мистеръ Питтъ и леди Дженни оставили стараго джентльмена.

Это была миссъ Горроксъ, буфетчикова дочка, камень претыканія и соблазна для всего графства, леди, распоряжавшаяся почти безусловно всѣми предметами на «Королевиной усадьбѣ«.

Появленіе и постепенное возвышеніе этой Куклы на «Королевиной усадьбѣ«приводило въ крайнее смущеніе и негодованіе всѣхъ членовъ фамиліи Кроли. Кукла открыла себѣ входъ въ сберегательную кассу Модбери, и завѣдывала всѣми счетами сэра Питта. Кукла появилась всюду на публичныхъ гуляньяхъ, и вся домашняя челядь въ джентльменскомъ замкѣ находилась подъ вѣдѣніемъ Куклы. По ея прихотямъ и произволу отпускались, одинъ за другимъ, всѣ прежніе служители замка. Шотландскій садовникъ еще одинъ оставался при домѣ, и съ гордостію продолжалъ воздѣлывать оранжереи и теплицы, получая отъ нихъ порядочный доходъ на соутамптонскомъ рынкѣ, куда отвозилъ онъ всѣ произведенія сада, взятого имъ на аренду. Кукла добралась и до него. Въ одно прекрасное утро, онъ засталъ ее за опустошеніемъ оранжерейныхъ продуктовъ, и получилъ сильнѣйшую оплеуху, когда вздумалъ вступиться за свою собственность. На этомъ основаніи, шотландскій садовникъ, его жена и дѣти, единственные обитатели Королевиной усадъбы, принуждены были убираться по-добру, по-здорову, куда глаза глядятъ, со всѣмъ своимъ скарбомъ и движимымъ имуществомъ. джентльменскій садъ опустѣлъ и заглохъ. Цвѣтники бѣдной леди Кроли превратились въ безобразный пустырь, гряды заросли крапивой и полынью. Только двое или трое изъ прежнихъ слугъ еще прозябали безъ всякой цѣли на своихъ мѣстахъ. Конюшни и другія службы стояли пусты и заперты въ полуразрушенномъ видѣ. Сэръ Питтъ жилъ одиноко, затворнически, упиваясь по ночамъ въ обществѣ Горрокса, своего буфетчика (или домоправителя, какъ онъ самъ называлъ себя теперь) и несчастной его дочери. Прошло для нея время, когда она ѣздила въ Модбери на простой крестьянской телѣгѣ; и униженно раскланивалась со всѣми рыночными торговками. Отъ стыда или отъ презрѣнія къ своимъ сосѣдямъ, старый философъ-циникъ почти никогда не выѣзжалъ изъ предѣловъ «Королевиной усадьбы». Но ябеды и сутяжничество продолжались. Сэръ Питтъ Кроли ссорился съ своими агентами и бранилъ своихъ фермеровъ черезъ письма. Дни свои проводилъ онъ въ корреснонденціи, и перо его скрипѣло неутомимо. Адвокаты и констебли допускались къ нему не иначе, какъ посредствомъ Куклы, принимавшей всѣхъ этихъ дѣловыхъ людей въ ключницыной комнатѣ у грязнаго крыльца, черезъ которое только и можно было найдти доступъ къ хозяину дома. Между-тѣмъ, душевныя безпокойства баронета увеличивались съ каждымъ днемъ, и всѣ окружающіе его предметы принимали самый мрачный колоритъ. Развалиной становился домъ, разваливался и сэръ Питтъ Кроли.

Легко представить себѣ ужасъ мистера Питта, когда извѣстія о съумасбродствѣ его отца дошли наконецъ до самыхъ почтенныхъ и фешенэбльныхъ джентльменовъ. Онъ трепеталъ при мысли, что газеты, сегодня или завтра, могутъ провозгласить эту жалкую Куклу его второй законной мачихой. Послѣ этого перваго и послѣдняго визита, имя несчастнаго старика никогда не произносилось въ джентльменскихъ аппартаментахъ мистера Питта Кроли. Онъ былъ чѣмъ-то въ родѣ скелета на «Королевиной усадьбѣ«, и всѣ члены благородной фамиліи проходили мимо него съ отвращеніемъ и безмолвіемъ. Леди Саутдаудъ, проѣзжая одинъ разъ мимо воротъ древняго замка, уронила нѣсколько страшныхъ сентенцій, способныхъ отуманить голову и просверлить насквозь чувствительное сердце. Мистриссъ Бьютъ выходила по ночамъ изъ Пастората удостовѣриться, нѣтъ ли зарева надъ вязами, за которыми стоялъ фамильный замокъ, и не горитъ ли «Королевина усадьба». Сэръ Джильсъ Вапсготъ и сэръ Генрихъ Фуддельстонъ, старинные друзья усадьбы, не хотѣли сидѣть въ парламентѣ на одной скамейкѣ съ помѣшаннымъ баронетомъ, и съ презрѣніемъ отвернулись отъ него на улицѣ въ Соутамптонѣ, когда сэръ Питтъ протянулъ къ нимъ свои грязныя руки. Ничто, однакожь, не произвело на него слишкомъ сильныхъ впечатлѣній: онъ захохоталъ, засунулъ руки въ карманы, и преспокойно сѣлъ въ свою карету. Хохотомъ отдѣлывался онъ отъ всѣхъ явленій въ этомъ родѣ: хохоталъ надъ поучительными сентенціями леди Саутдаунъ, смѣялся надъ своими сыновьями, надъ свѣтомъ, даже надъ Куколкой, когда она сердилась, что случалось довольно часто.

Миссъ Горроксъ, возведенная въ должность ключницы на «Королевиной усадьбѣ«, командовала всей прислугой съ подобающимъ великолѣпіемъ и пышностью. Слугамъ приказано было называть ее не иначе, какъ «сударыня», или «мадамъ», и таковой титулъ утвердился за ней навсегда. Нашлась даже маленькая дѣвочка, сударынина фафоритка, которая, ни-съ-того ни-съ-сего стала называть ее «миледи», не получая, однакожь, ни выговоровъ, ни упрековъ за этотъ титулъ.