Базар житейской суеты. Часть 2 - [62]

— Предоставьте это порученіе мнѣ, генералъ, умоляю васъ, проговорилъ Джорджъ.

— Нѣтъ, я пойду лучше въ ложу вашей супруги, сказала Ребекка. Дайте мнѣ руку, капитанъ Джорджъ.

И съ этими словами, мистриссъ Кроли, слегка поклонившись генералу, вышла въ галлерею. Дорогой она бросила на капитана пристальный и чрезвычайно многозначительный взглядъ, который могъ быть переведенъ на живой языкъ такимъ образомъ:

— Понимаешь ли ты, въ какомъ положеніи мои дѣла? Вѣдь я могу изъ него сдѣлать все, что мнѣ угодно.

Но мистеръ Осборнъ, казалось, ничего не понималъ. Онъ былъ погруженъ въ свои собственные планы, и воображалъ съ неизъяснимой отрадой, что никакая красавица во вселенной не устоитъ противъ его побѣдительнаго искуства нравиться и прельщать.

Слова, произнесенныя втихомолку милордомъ Тюфто вслѣдъ за Ребеккой и ея достойнымъ побѣдителемъ, были самаго энергическаго свойства. Сэръ Тюфто былъ раздраженъ до глубины души, и ревность просверлила насквозь его мужественное сердце.

Нѣжные глазки Амеліи были тоже съ великимъ безпокойствомъ устремлены на молодыхъ людей, растревожившихъ своимъ поведеніемъ ревниваго сэра Тюфто, но когда Ребекка вошла въ ложу, Амелія, не обращая вниманія на публику, встрѣтила свою пріятельницу со всѣми признаками душевнаго восторга. Она бросилась въ объятія милаго дружка въ присутствіи всего театра и передъ глазами генерала, который навелъ теперь свой лорнетъ на ложу Осборновъ. Мистриссъ Родонъ привѣтствовала Джоя съ пылкимъ увлеченіемъ, любовалась на стеклярусную брошку мистриссъ Одаудъ, на ея ирландскіе брильянты, и вѣрить не хотѣла, что это сокровище вывезено не изъ Голконды. Она шумѣла, хлопотала, юлила, суетилась, улыбалась одному, весело шутила съ другимъ, и не обращая, повидимому, ни малѣйшаго вниманія на ревнивый лорнетъ изъ противоположной ложи. И когда, послѣ оперы, наступило время балета (какая мимика могла сравниться съ ея собственными гримасами, и какой комедіянтъ могъ превзойдти ее въ искуствѣ дурачить своихъ ближнихъ?), Ребекка пошла въ свою собственную ложу, опираясь на этотъ разъ на плечо капитана Доббина… Нѣтъ, нѣтъ, услуги Джорджа нк нужны ей, какъ это можно? Джорджъ долженъ остаться съ своей милой, очаровательной, несравненной Эмми.

— Охъ, какая шарлатанка эта женщина! замѣтилъ честный Вилльямъ другу своему Джорджу, по возвращеніи изъ ребеккиной ложи, куда онъ проводилъ ее въ глубокомъ молчаніи, угрюмый и мрачный, какъ могильщикъ: она вьется и кружится, какъ змѣя. Замѣтилъ ли ты, Джорджъ, какъ она все это время старалась, говоря съ нами, бѣсить этого милорда?

— Фи! что это у тебя за понятія, Вилльямъ! Вздумалъ видѣть шарлатанку въ женщинѣ, которая безъ сомнѣгія будетъ служить лучшимъ укршеніемъ всякаго благороднаго круга! отвѣчалъ съ негодованіемъ Джорджъ Осборнъ, выставляя на показъ свои бѣлоснѣжные зубы, и закручивая свои надушенные усы. Ты не жилъ въ свѣтѣ, Доббинъ, и ничего не смыслишь въ этихъ дѣлахъ. Посмотри вотъ, какъ она весело теперь разговариваетъ съ этимъ Тюфто! Смотри, смотри, онъ покатывастся со смѣху. Какая шейка, какія чудныя плечики! Эмми, отчего у тебя нѣтъ букета? Здѣсь у всѣхъ букеты.

— Отчего жь вы сами, голубчикъ, не догадались купить ей букетъ? сказала брюзгливымъ тономъ мистриссъ майорша Одаудъ.

Мистриссъ Эмми и честный Вилльямъ Доббинъ поблагодарили ее отъ чистаго сердца за это простодушное замѣчаніе, сказанное во-время и кстати. Но съ этой минуты, обѣ леди, повидимому, потеряли веселое расположеніе духа. Амелія уничтожилась подъ вліяніемъ пышности, блеска и свѣтской болтовни ея блистательной соперницы, и даже мистриссъ Одаудъ, пораженная этимъ внезапнымъ появленіемъ великосвѣтской леди, утратила способность изливать свои чувства въ краснорѣчивой бесѣдѣ. Во весь остальной вечеръ она не проговорила уже ни одного слова насчетъ рѣдкостей и чудесъ въ своей родимой сторонѣ.

* * *

— Когда ты перестанешь играть въ карты, Джорджъ? сказалъ мистеръ Доббинъ своему другу черезъ нѣсколько дней послѣ замѣчательнаго вечера въ Оперномъ театрѣ,— вѣдь ты мнѣ обѣщалъ больше сотни разъ…

— А когда ты перестанешь давать мнѣ свои отеческія наставленія? сказалъ мистеръ Джорджъ Осборнъ; неужели ты еще думаешь по сю пору, что я могу имѣть въ нихъ нужду?

— Да, я воображалъ, что дружба даетъ мнѣ право предостерегать тебя, Джорджъ, по крайней мѣрѣ въ тѣхъ случаяхъ, которые могутъ подвергать опасности твой кошелекъ.

— Кто жь тебѣ сказалъ, что я самъ менѣе тебя забочусь о своемъ кошелькѣ? Мы играемъ по маленькой, и вчера я выигралъ. Неужели ты считаешь мистера Кроли способнымъ къ безсовѣстному обману? При честной игрѣ, проигрышъ всегда прочти равенъ выигрышу въ концѣ года.

— Однакожь, я не думаю, что Кроли всостояніи платить свой проигрышъ, возразилъ честный Вилльямъ Доббинъ.

Нѣтъ никакой надобности распространяться, что дружескіе совѣты теперь, какъ и всегда, имѣли одинъ и тотъ же успѣхъ. Осборнъ и Кроли были почти неразлучны. Милордъ Тюфто весьма рѣдко обѣдалъ дома. Джорджъ всегда радушно былъ принятъ въ комнатахъ (смежныхъ съ квартирой сэра Тюфто), занимаемыхъ въ гостинницѣ Родономъ и его женой.

Когда Джорджъ и его супруга навѣстили первый разъ молодыхъ Кроли въ ихъ квартирѣ, обращеніе мистриссъ Эмми приняло характеръ такого рода, что милые супруги даже побранились по возвращеніи домой, то-есть, другими словами: мистеръ Джорджъ сдѣлалъ строжайшій выговоръ своей женѣ за высокомѣрный и надменный тонъ, какой она позволила принять себѣ въ отношеніи къ своей бывшей подругѣ, несравненной мистриссъ Кроли. Амелія не извинялась, не оправдывалась, и даже ничего не проговорила въ отвѣтъ раздраженному супругу; но когда они отправились во второй разъ къ своимъ пріятелямъ въ гостинницу, поведеніе ея сдѣлалось еще страннѣе, и она какъ-будто совершенно растерялась, вообразивъ, конечно, ни съ того, ни съ сего, что Ребекка смѣется ей въ глаза.