База Берсеркера - [18]

Грасиас прервал ее: «Как велико повреждение?» — «Около одного квадратного метра». Она вернулась к своему сообщению. — «Компьютер закрывает пневматические двери, изолируя пробоину. Потери минимальные — мы потеряли один теплообменник для регуляции климата. Но если они повторят атаку, может выйти из строя что-то более жизненно важное». Полагаясь на С-векторные щиты, строители «Надежды Эстер» не удосужились сделать ее менее уязвимой.

Чужак повторил удар. Раздался новый глухой звук разрывающейся бумаги. Еще одна небольшая вспышка света на корабле нападения. Снова сигнал тревоги. Пульт управления Темпл выглядел так, словно проводил мониторинг сумасшедшего дома.

«В то же место», — проговорила она, борясь с нарастающим желанием закричать. — «Пробита внешняя раковина. Незначительные потери воздуха. Компьютер закрыл еще несколько пневматических дверей». Она продолжала подавать пульту управления команды. «Экстраполируя траекторию выстрелов, продолжаю закрывать пневматические двери на пути их следования». Затем она стала определять вероятный объем повреждений, исходя из разрушительной силы снарядов: «Еще два таких удара и будет пробита средняя раковина криогенной камеры. Мы начнем терять людей».

«А если снаряды будут продолжать лупить в одно и то же место, в глубь корабля, они непременно достигнут С-векторного генератора».

Дело обстояло именно так: «Надежда Эстер» могла быть уничтожена.

«Грасиас, что это? Предполагалось, что это невозможно. Как они такое с нами делают?»

«Все происходит слишком быстро, чтобы сканеры могли уследить», — несмотря на ступор, он уже вывел на экран все ответы на вопросы, которые ему были нужны. «Снаряды вылетают со сверхсветовой скоростью. Вспышка света появляется после попадания. Они бы нас испарили, если бы не щиты. С-вектор снижает скорость до нормальной космической, когда снаряд уже внутри поля. Корабль не был рассчитан на это».

Быстрее света — на мгновение ее мозг отказался понимать слова. Снаряд, движущийся со сверхсветовой скоростью. Когда он врезается в щит, значительная часть его энергии уходит под прямым углом к скорости света и тормозит его. Только тормозит, не в силах остановить.

Словно в насмешку, вновь взорвались репродукторы: «Нам нужен ваш корабль целым и невредимым. Сдавайтесь. Мы сохраним вам жизнь. Вам будет дарована возможность жить, как „good life“.»

В крайнем волнении, не сознавая, что она делает, Темпл резким движением включила радиоканал: «Заткнись!!» — закричала она в темноту пространства, отделяющего «Надежду Эстер» от чужака. «Прекрати обстрел! Дай нам возможность подумать! Как мы можем сдаться, если у нас нет даже шанса подумать?»

Хватая ртом воздух, она взглянула на Грасиаса. Она испытывала чувство ярости и не знала, как с этим справиться. Его глаза, полуприкрытые веками, были пусты: словно он собирался заснуть. Испытывая от страха тошноту, она жарко зашептала ему: «Сделай что-нибудь! Ты же корабельный пьютер. Ты должен наблюдать за ним. У тебя должно быть какое-то решение. Они не могут поступить так с моим кораблем!»

Медленно — слишком медленно — он повернулся к ней. Его шея, казалось, была не в состоянии держать голову прямо. «Сделать что? Щиты — это все, что у нас есть. Но сейчас они бесполезны. У этой, — его лицо исказила гримаса, — у этой штуковины есть все. Мы ничего не можем сделать».

В гневе она сорвала ремни безопасности, вскочила с места и подбежала к нему, чтобы растормошить. «Должно что-то быть, что мы в силах сделать!» — кричала она ему прямо в лицо. «Мы люди, а это чудовище — ничто, всего лишь набор микросхем и обезумевших программ. Мы превосходим его! Не сдавайся! Подумай!»

Некоторое мгновение Грасиас пристально смотрел на нее. Потом издал пустой смешок. «Что хорошего в том, что мы люди? Это не аргумент. Имеет значение только интеллект и мощь. У этих машин — интеллект. Возможно, гораздо выше нашего. Они шагнули дальше нас в развитии. У них огромная мощь». Он равнодушно повторил: «Ничего мы не можем сделать».

В ответ она хотела разозлить его. «Мы можем не сдаваться в плен! Мы можем продолжить сражаться! Нас не победить, если мы достаточно упрямы в желании бороться!» Но как только Темпл подумала об этом, она поняла, что была не права. Ничего в жизни не могло быть упрямее машины, выполняющей то, что ей велено.

«Но интеллект и сила — это еще не все», — запротестовала она, настойчиво пытаясь найти то, что искала, во что могла верить, что способно пробудить Грасиаса. — «А как же эмоции? Этот корабль не может никого любить. Да, как насчет любви?»

Когда она это произнесла, он поморщился. Небрежно закрыл лицо руками, и все тело его передернулось.

«Ну, что ж», — продолжала она, слишком отчаявшаяся, чтобы оттягивать дальше, — «мы можем использовать самоликвидатор. Уничтожить „Надежду Эстер“», — эти слова застряли у нее в горле, но она заставила себя произнести их, — «лишить их возможности узнать, как устроен генератор щита. Альтруизм. Вот чего у них наверняка нет».

Он резко оторвал руки от лица, сжал кулаки и обрушил на ручки сиденья. «Прекрати», — прошептал он. — «Прекрати. Машины еще какие альтруисты! Они совершенно не думают о себе. Единственное, чего они не могут — это почувствовать себя плохо, если у них отнять то, чем они хотят обладать. В любое мгновение они возобновят обстрел. Мы — мертвецы, и ничего уже нельзя сделать, ничего. Прекрати мучать меня».