Байки забытых дорог - [22]

Надежда занялась собакой – начала аккуратно и осторожно обрабатывать запущенную рану йодом, предусмотрительно прихваченным с собой. Генка же, оставшийся не при делах, понимая, что в этом амбре уснуть невозможно, достал обрез, разобрал, и принялся тщательно смазывать его составные части тушёночным жиром – за неимением лучшего. Сергей даже не стал спрашивать – зачем. Мол: – «Если у ротмистра Кускова были не обманувшие его предчувствия, то почему же у Генки таковых быть не может?».

За окнами заметно посветлело, близился рассвет, бедная собака, наконец, уснула. Они – втроём – вышли на крыльцо. На востоке, в светло-серых небесах, почти сливаясь с линией горизонта, затеплилась тонкая розовая нитка зари. На противоположной стороне озера, над трубами немногочисленных домов обитаемой деревни стали лениво подниматься вверх редкие дымы. Было очень холодно, минус тридцать пять, не меньше. Деревья, окружающие Место со всех сторон, были одеты в совершенно невероятные, пышные и идеально-белоснежные шубы.

– Хорошо-то как! – выдохнул Генка.

Серый, глядя куда-то вверх, неожиданно – в первую очередь, для себя – выдал:

Тоненькая розовая нитка,

На востоке, в тёмных небесах,

Теплится, как робкая улыбка —

На карминных, маленьких губах…

Над озером разнёсся – со стороны жилой деревни – громкий петушиный крик:

– Ку-ка-ре-ку!

Потом Серый много раз интересовался у знающих людей, мол: – «К чему это такое, когда в первое утро Нового года – в страшный мороз – громко кричит петух?». Никто так и не смог ему ответить членораздельно, даже многознающие цыганки только неопределённо пожимали плечами и посматривали как-то странно, с плохо скрытым подозрением…

Утром к ним в гости припёрся Митёк.

– С Новым годом, босота студенческая! Поздравляю от души! – размахивая на пороге бутылкой самогона, беззаботно орал Митёк, вдруг, осёкся и, неуклюже опускаясь на пол, слезливо запричитал: – Жучка, Жученька! Ты жива, девочка моя!

Собака, радостно скуля, поползла к нему на встречу…

Через полчаса Митёк, ласково поглаживая смирно сидящую у его ног собаку, рассказывал:

– Жучка у нас жила на скотном дворе. Очень хорошая собака, ласковая. Но почему-то невзлюбил её наш председатель, Пал Иваныч. Сперва очень сильно побил сапогами, а потом, с месяц назад – и вовсе – пальнул в неё картечью из берданы…. Я тогда подумал, что всё, конец Жучке. Ан, нет! Молодцы вы, ребятушки, спасли собаку! Это, не иначе, промысел Божий привёл вас сюда. А Жучку я с собой заберу. Нынче нет уже Пал Иваныча, свобода у нас полная…. Нет, его никто не убивал. Наоборот, забрали нашего бывшего председателя на повышение, то бишь, в область. Он теперь в Новгороде будет трудиться вторым секретарём Обкома. Вот, оно как! А что, правильное решение. Пал-то Иваныч, он мужик политически очень подкованный. Да, вы же сами с ним работали по осени! Значит, знаете…

– Это точно, работали, знаем! – ехидно подтвердил Сергей.

Митёк хлопнул мозолистой ладонью по лбу:

– Кстати, вспомнил, для чего я к вам пёрся-то! Метель надвигается серьёзная, пора вам, студиозы, срочно сваливать отсюда…. Да, какие ещё – к такой-то матери – прогнозы! У меня организм всё чует самостоятельно, без всяких дурацких подсказок. Если после дельной выпивки – похмелье мягкое, только поташнивает чуток, то следует ждать хорошую погоду. А, вот, когда крутит всего, продыху никакого нет, то это к погани всякой: к ветру ураганному, к ливню с грозой, или, наоборот, к недельной метели…. Сегодня же крутит с самого утра. Так что, надо – непременно – сниматься с якорей….

Через полчаса они «снялись с якорей» и зашагали – на осиновых снегоступах – к железнодорожной станции. Колченогую Жучку несли на руках, естественно, по очереди…

В поезде было тоскливо – холод, теснота, тусклые жёлтые сумерки. На какой-то маленькой станции в вагон вошли и расположились на соседних местах два дембеля, только что распрощавшиеся с армией и следующие в родные пенаты.

Сперва солдатики вели себя вполне прилично, видимо, изображали из себя скромников, то бишь, отличников боевой и политической подготовки.

Потом пошептались о чём-то между собой, купили у проводницы водки, выпили, захмелели и начали выступать: мат на мате, мат сверху, и мат помимо.

Серый, усмехнувшись бесконечно печально, попытался объяснить по-хорошему, мол: – «Вместе с нами едет дама, поэтому ругаться матом – нехорошо. Более того, серьёзные последствия, они и для уважаемых дембелей – серьёзные последствия…».

– Ты чё, гнида малолетняя? – непритворно удивился один из (уже бывших) солдатиков. – Пик-пик-пик, и ещё – пик-пик-пик! Ты, зараза низкорослая, сейчас досконально узнаешь, что она, дембельская любовь, собой представляет…. И – пик-пик-пик…

– Да, что вы, братья! – миролюбиво вмешался в перепалку Генка Банкин, неторопливо расшнуровывая рюкзачок. – Всё, собственно, путём! Сейчас и презент вам, бравым, организуем! Подождите чуток. Сейчас-сейчас…

– Так-то оно лучше, салажата, – пьяненько и вальяжно откликнулся второй дембель. – Дедушки, они ценные подарки очень уважают. Глядишь, и простят вашу наглость. Пик-пик-пик…

Генка, бессовестно подражая ротмистру Кускову, не торопясь, извлёк из рюкзака тяжёленький свёрток, развернул фланелевую портянку, уверенно взял в руки обрез и, многообещающе подмигнув, звонко передёрнул хорошо смазанный затвор.