Байки офицерского кафе - [42]

Отдельной группой стояли картежники. Эти собирались, чтобы под водочку расписать «пулечку» долгой забайкальской ночкой. Преферанс — профессиональная игра офицеров. Навык оттачивается еще в курсантскую пору и с получением лейтенантских погон достигает уровня, позволяющего вступить во взрослую, офицерскую жизнь. Уровень, позволявший не потерять лицо, расписывая обычную «сочинку». Настоящие «профи» «писали» классику. Игра, в которой невозможно достичь финала, поэтому определяется время ее окончания и подведения итогов. И все это под водочку с соленым огурчиком или грибком, да с шутками да подначками. А как приятно прицепить «замизерившему» товарищу паровоз штук из трех-четырех, любо-дорого! Но время идет, водка и сон берут свое. А из-за стола ты не выйдешь, если время игры не вышло.

Розыгрыш

Однажды, когда на часах уже было около четырех утра, один из офицеров задремал, склонившись над картами. Увидев это, напарники решили его разыграть.

Погасив свет, они толкнули его в бок:

— Петрович, ты че, блин, спишь? Давай ходи! Заход по червям.

Петрович сначала молча тер глаза, ничего не понимая:

— Что-то темно, мужики!

— Где темно-то? Лампочка горит! Давай ходи, хватит дурака валять!

Петрович на какое-то время притих, силясь понять происходящее. И вдруг тишину забайкальской ночи разрезал душераздирающий крик: «Ослеп! Ослеп, мужики!».

АФГАНСКИЕ

На фото: Леха Рожков в раздумии

Спецназом руководит Генштаб

В начале 1984 года наш отряд специального назначения прибыл в окрестности Кандагара для выполнения интернационального долга. В нашем распоряжении был месяц для того, чтобы пройти акклиматизацию на новом месте службы, а также для того, чтобы изучить особенности этой не совсем понятной войны. Мы с нашими бойцами честно трудились на оборудовании палаток, пытливо выспрашивали у пехотинцев и десантников, «как оно тут, на войне», учились у наших коллег из кабульской роты, специально прибывших для того, чтобы поделиться с нами своим опытом. Одним словом, все наши помыслы и чаяния были направлены на скорейшее овладение наукой побеждать в новых условиях.

В течение всего месяца нас одолевали проверяющие и всевозможные комиссии, которых мы поначалу побаивались. Но спустя некоторое время мы поняли, что они просто приезжают «намыть» чеков и поставить отметку в личном деле о факте причастности к выполнению вышеупомянутого долга. Осознав это, мы перестали обращать на них внимание. Что они могли нам сделать?

В наших условиях даже расхожая военная поговорка «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут» была верна лишь наполовину — Кандагар южнее Кушки верст на семьсот.

Вообще, после Афгана, видимо, от избытка комиссий, у меня даже тот страх начальства, который и был-то в зачаточном состоянии, пропал совсем. Служить это, конечно, не помогает, но помогает сохранить себя. Однако я отвлекся.

Месяц подошел к концу, и, как это водится в Красной Армии, на войну нас должны были допустить только через строевой смотр. После него должны были пройти контрольные занятия. Для проведения этого шоу прибыла действительно высокая комиссия во главе с целым генералом-лейтенантом. К сожалению, память не сохранила его фамилию, чтобы увековечить ее в истории Афганской войны. С ним прибыло человек двадцать полковников.

И вот строевой смотр. Жара +4 °C. На площадке для построения личного состава пыли по щиколотку. Мы в бронежилетах и касках с оружием и рюкзаками, уложенными на войну, построились в каре. За нами — наши боевые машины. В центре стоит комбат, всю жизнь прослуживший в спецназе. В руках у него флажки. Если кто-то забыл, напоминаю, что войска управляются «флажком, свистком и матом», и неотъемлемый атрибут любого пехотного офицера — флажки. В спецназе они, конечно, тоже встречаются, но только на строевых смотрах для того, чтобы предъявить проверяющему. Пользоваться ими нам не приходилось.

Именно поэтому командование отряда нас — а мы своих бойцов — перед смотром заинструктировали «до слез»: «Комбат флажки поднимет — все по машинам. Поднимет и опустит — все к машинам». Других команд с флажками ни мы, ни наш комбат не знали…

Кто бы знал, какая это мука — влезать в люк БМП в бронежилете и каске с РД-54 и с оружием, выполняя при этом временной норматив. Впрочем, вылезать еще хуже. Проделав это раза два или три и пролив первую кровь на афганской земле, ободравшись о броню, мы снова построились у машин.

Генерал удовлетворенно хмыкнул и решил перейти ко второй части шоу под общим названием «что у вас, ребята, в рюкзаках?».

Я был командиром второй группы первой роты и поэтому генерал подошел именно ко мне. Это такой хитрый финт проверяющих. Они, наверное, думают, что в первой группе служат лучшие из лучших и поэтому — бац! — и «внезапно» проверяют вторую. Мы выложили перед ним все, что лежало у нас в ранцах: по полтора боекомплекта патронов и гранат, сигнальные средства, средства связи, одним словом, все, что нормальный человек берет с собой, собираясь автономно выполнять боевую задачу в течение трех-четырех дней. Вопреки нашим ожиданиям, его внимание не привлекли ни патроны, ни гранаты.