Байки офицерского кафе - [14]

Кое-как, добравшись в исходный пункт, я упал на полки стеллажа, где и задремал. Но счастье и безмятежный сон мой длились недолго.

Вскоре послышался голос буфетчицы, объявивший, что нас с Тарасом ждут «великие дела» в районе столовой гостиницы для иностранцев. Раньше это была офицерская столовая, но с появлением чернокожих слушателей она приобрела статус валютного ресторана. Нет, там платили рублями, но с российским рылом в черно… кожий ряд не пускали.

Мы с Тарасом должны были там исполнять роль грузчиков. В столовую прибыли гигантские туши коров с чернильным клеймом «1937», видимо убиенных в означенный год. Отрадно, что не только человеки в тот период подлежали расстрелу. Однако нам с Ан-дрюхой радости в том было мало. Какие-то, блин, «стахановцы» выкармливали этих коров, а мы вдвоем должны были таскать их замороженные трупы.

«Папуасской» столовой заведовала супруга заместителя начальника училища полковника Майорова. Опущу совместимость этих двух людей, скажу только, что были они разными.

Супруга виртуозно владела всеми нюансами «великого и могучего русского». Поэтому, увидев, как мы с Тарасом, пользуясь выданными крюками, волочим по земле туши-рекордистки, она взревела всем набором имевшихся в запасе слов. Но и приданный заряд бодрости не усилил нас. Туши были действительно тяжелые. Упоминание нас и наших родителей в недопустимых сравнениях и выражениях продолжилось. В силу вспыльчивости характера, а также душевного томления, вызванного принятыми ранее горячительными напитками, терпеть я это долго не мог. Не прошло и пяти минут, когда я ей ответил на понятном ей языке, рассказав при этом, кто она по своей сути, что я думаю о коровах, которых мы носили, и о ней лично в этой связи, а также указал адрес, куда ей немедленно стоит удалиться, дабы не нервировать автора текста.

Кто служил в армии, может представить реакцию жены заместителя командира воинского соединения на выступление рядового. «Заклад» произошел в стремительно короткие сроки, но… Виновник исчез, как будто испарился.

На самом деле я, взволнованный общением с Майоровой, ушел во двор музея ВДВ, где и прикорнул на лафете одной из пушек. Как потом рассказывал Тарас, меня искали долго и упорно, но лежащего на самом видном месте обнаружить не смогли.

Проспавшись, я пришел в «булдырь». Перепуганный Тарас сообщил, что ищут меня давно, и что со мной хочет встретиться заместитель начальника училища полковник Ашихмин. Новость эта бодрости духа мне не добавила. Я прекрасно понимал, что после данного выступления меня, скорее всего, из училища попрут. Но, будучи оптимистом, не отчаивался.

Вскоре появился перепуганный насмерть «Конь», который даже не стал допытываться, где я был все это время. Все вместе мы прибыли к Ашихмину.

Старый полковник, выпускник полковой школы предвоенного периода, был на редкость крут. Для начала он «спустил» на меня такого «кобеля», что просто жуть. Эмоциональный по натуре, я попытался возразить, но «Конь» испуганным шепотом оборвал меня: «Молчи! Молчи!».

Однако это не прошло незаметно для старого вояки. Высказавшись беспрепятственно, он уже спокойно спросил:

— Что вы хотели сказать в свое оправдание, товарищ курсант?

Мне терять было нечего, поэтому я очень уверенно сказал:

— Товарищ полковник! Нас вызвали в столовую для помощи. Но мы наряд по чайной, а не по столовой для иностранных слушателей. Полагаю, там должны работать бойцы из боупа, а не мы вдвоем. Спецодежды нам никто не выдал, а выдали каких-то два крюка. Туши тяжелые, и мы физически не могли их таскать, не задевая асфальт. Но вместо того, чтобы организовать помощь, на нас стали орать матом. Товарищ полковник, матерное слово не красит никого. И я признаю свою неправоту и несдержанность, но когда отборным матом сыплет женщина. И не просто женщина, а жена заместителя начальника училища…

После этого Ашихмин нас с Тарасом отпустил без слов. Конь остался получать ещё какие-то дополнительные инструкции.

По дороге в казарму Тарас сказал:

— Козлевич, я думал, что нам «трындец». Если бы не твой язык, нам здесь уже не учиться…

Причем здесь пилотка?

Служил некогда в девятой роте командиром взвода старший лейтенант Коржов. Был весьма уважаем в курсантской среде за невозмутимость и спокойствие, которым мог соперничать со сфинксом. Спокойствие его шло, скорее всего, от уверенности в собственных силах. Был очень неплохим мастером каратэ и вообще хорошим спортсменом. По рассказам его спокойствие граничило с флегматичностью. Это и сыграло как-то злую шутку с ним.

Я уже писал, что курсанту палец в рот не клади. Курсанту девятой роты не только не клади, но даже и не показывай.

Как-то Корж, так все его звали, проходил мимо фрагмента забора, особо облюбованного нарушителями воинской дисциплины для походов в самовольную отлучку. И тут весьма неосторожно прямо перед ним приземлился курсант девятой роты, скажем, Иванов. Времени прошло много, и курсантская молва, да и моя память за столько лет не сохранили его фамилии. Коржов даже растерялся сначала, но потом строго спросил:

— Что вы здесь делаете, товарищ курсант? Почему через забор?