Байки (из сборника "Страшно на дорогах") - [4]

Сняв с плеч телогрейки и кинув их на ветки небольшой рябинки, росшей около берега, Кузьма да Гаврил ловко засучили рукава рубах и моментом разгрузили телегу, выбросив снопы на берег, поближе к озеру. Не сговариваясь, начали: Кузьма забрел в сапогах по колено в воду, а Гаврил принялся подавать ему снопы и бревна с берега. Мужики они работящие, и дело у них спорилось. Два-три снопа — в воду, сверху — бревно, — они словно играли, а не работали.

В это время отдохнувшая кобылица, втянув ноздрями воздух, зафыркала, всхрапывая и косясь на черемуховый куст у опушки леса. Вздрагивая кожей, она вдруг развернула пустую телегу и направилась по дороге в деревню: там лошадку ждала конюшня, а в стойле — сочное сено.

Увлекшимся делом мужикам было не до лошадки. Они уже в уме прикидывали, сколько выйдет у них кудели и сколько наткут они за зиму материи на своих деревянных станках, нашьют мешков под картошку, лук и капусту; как невод для рыбалки справят.

Услыхав скрип плохо смазанных колес, мужики вспомнили, что забыли лошадь привязать, — вот она, видно, и возит телегу по поляне. Но, обернувшись, всполошились не на шутку, не увидев ни лошади, ни телеги, и один за другим рванули догонять. Однако Майка оказалась хитрющей лошадкой. Завидев людей, она пускалась бежать — то рысью, то галопом. Однако Кузьма и Гаврил, кряхтя и обливаясь потом, все же молодецки бежали вслед за телегой. В душе они молили Бога, чтоб волочившаяся по земле вожжа намоталась на колесо или зацепилась за что-нибудь — лишь тогда кобылка остановится. «Ой, сколько смеху-то будет по деревне, когда явится Майка к конюшне одна! Этого допустить никак нельзя», — волновались неудачники.

Видно, Бог смилостивился: вожжа зацепилась за сук елки, лежащей в колее дороги. Майка, натянув вожжу и закусив удила, наконец остановилась как вкопанная. «Ты что же это, дурочка, убежала! Мы из-за тебя работу не закончили. Конечно, тебе в конюшне стоять лучше», — без злости, словно с маленькой, разговаривали уставшие, потные мужики с лошадкой, снимая вожжу с сухой елки. А винили они себя: разве трудно было вожжи привязать?

Сгущались сумерки. Осень есть осень. Ехать в обратный путь к озеру, хотя и недалеко оно, расхотелось. Деревня-то — вот она, рядом. «Хорошо, — успокаивали себя мужики, — завтра будет день, будет и пища; снова придется лошадь брать».

Но на другой день бригадир Левкин в лошади мужикам отказал. Ему показалось, что дурят они его: присмотрели, небось, в озере косяк рыбы и хотят на лошадке прокатиться да черпануть рыбку бреднем. «А то, что лошадь у них сбежала, пудрят мозги», — рассудил он в конторе на разводе. Но после, видимо, одумался. Мужики-то стоящие, колхозу помогают и его, бригадира Левкина, делом выручают. Обманывать они не должны.

Перед обедом он пришел туда, где мужики пилили дрова для клуба и правления, и, заглушая шум пилы, крикнул в ухо Кузьме:

— Допилите бревна, так после обеда идите, замочите свою коноплю!

Вечерело, мужики не спеша подошли к берегу озера — и рты от удивления открыли. Щиплют бороды, а глазам не верят. Диво да и только! Остаток конопли в озере замочен и бревнами пригнетен.

— Так кто же все это сделал?! Может, ты, Кузьма, кого упросил? — в недоумении произнес Гаврил.

— Никак, Гаврил, ты рехнулся: кого же я просить могу, кроме своей старухи? Ей и до озера-то не дойти. А тут ведь умение и сила большая требуется, — оправдывался Кузьма.

Значит, бригадир съездил на лошадке и довел работу до завершения. Мог бы и им сказать, чем гонять за шесть километров…

Долго бы они еще качали головами и удивлялись, кто же доброе дело сотворил, если бы не глянули себе под ноги. Сырой песчаный берег — там, где замочена конопля, буквально был истолчен медвежьими следами, то направлявшимися в озеро, то выходившими из него.

— Елки-палки, — ахнули незадачливые мужики. — Не зря кобылка-то вчера убежала. Видать, медведко — сообразительный! — сидел в черемуховом кусту да подсматривал за нами, что делаем. А как только мы убежали, — он попробовал повторить наши труды, и, видно, ему это понравилось — бродить в озеро да обратно. И неплохо у топтыгина получилось! А ведь мог не только коноплю замочить, но и кобылкой нашей вчера закусить!

Сняв с веток оставленные телогрейки, мужики оделись. И веселые, не замочив ни рук, ни ног, довольные, пошли в деревню. А про добровольного помощника решили никому не говорить, зная, что люди порой поступают гораздо хуже, чем звери. Мишка-то, хоть и зверь, но деловитым оказался: помог им коноплю замочить. И пусть он дольше живет у озера, оберегая лесной покой.