Байки доктора Данилова 2 - [46]

Расстались очень тепло, только что не расцеловались.

— Вот это я понимаю! — сказал Елфимов Слинкиной. — Вот это — перспективная клиентка. Сердцем чую — огребем мы с нее по полной программе. А у меня сердце — вещун.

Вещун-то вещун, но детали тоже неплохо было бы прояснять…

Водителю Остапенко Елфимов утром велел побриться, сменить носки и рубашку, а также почистить обувь. Ассистент ведущего специалиста Института психологии должен выглядеть соответствующим образом. Слинкину наоборот попросил не перебарщивать с косметикой и вообще одеться неброско. Одинокая Марина считала, что мужиков нужно ловить «на живца» и потому красилась-ваксилась (выражение Остапенко») ярко и одежды носила короткие, обтягивающие и блескучие.

Сестра Инны оказалась столь же милой дамой, вот только сходства между сестрами не прослеживалось никакого. Если Инна была натуральной блондинкой с классическими чертами лица, то ее сестра Яна оказалась брюнеткой с миндалевидными глазами по-хищному изогнутым носиком. Елфимова это не удивило. Будучи врачом, то есть — человеком сведущим в генетике, он прекрасно понимал, что гены в потомстве могут проявляться по-разному. А еще он понимал, что только матери знают, кто отец ребенка, да и то не всегда. Мать Яны и Инны вполне могла родить одну из дочерей не от мужа-дальнобойщика, а от другого мужчины.

Сеанс прошел замечательно. Слинкина и Остапенко блестяще исполнили свои роли. Не бубнили заученное под нос, а говорили с надрывом, эмоционально. Отец признался матери в том, что постоянно изменял ей, мать сделала ответное признание, они простили друг друга, а затем попросили прощения у своих дочерей. Мало мы вам внимания уделяли, любовью не дарили в полной мере, поэтому у вас сейчас куча проблем… Возможно, Станиславский и нашел бы к чему придраться, но Инна с Яной приняли все за чистую монету, Яна даже прослезилась. Выслушав наставления Елфимова, сестры сказали, что у них просто камни с душ попадали и горячо поблагодарили «доцента-психолога». После словесной благодарности наступило время материальной. Инна протянула Елфимову три новенькие пятитысячные купюры и спросила, можно ли провести еще один сеанс, потому что ей показалось, будто родители чего-то не договорили.

— Запросто! — пообещал Елфимов, пряча деньги в бумажник.

Как только он убрал бумажник в карман, с сестрами произошла удивительная метаморфоза. Улыбки исчезли, взгляды стали холодными, а в руках появились раскрытые удостоверения.

— Спалились! — констатировал Остапенко.

— Именно так! — подтвердила Яна. — Незаконное предпринимательство совершенное организованной группой наказывается лишением свободы на срок до пяти лет!

— Удостоверения можно поближе рассмотреть? — попросил Елфимов, которого удивила штатская одежда дам на фотографиях в удостоверениях.

— Мы корреспонденты телеканала «Хрен-ТВ», — представилась Инна. — Знаете такой? Самые свежие новости, самые острые расследования…

У Елфимова малость отлегло от сердца. Корреспонденты — это не так уж и страшно.

— А зачем тогда про лишение свободы говорить? — спросил он у Яны.

— Это уж как суд решит, — увильнула от ответа Яна. — Вполне возможно, что после нашего репортажа вами заинтересуются органы. Бригада мошенников-психологов — это нечто!

Дамочки оказались ушлыми, впрочем, в журналисты других и не берут. Инна задумала снять репортаж сразу после того, как Елфимов предложил ей сеанс. Она сразу же раскусила обман (доцент-психолог, работающий на скорой — это только для детективных романов Дарьи Скворцовой годится!). После убытия бригады Инна позвонила в Институт психологии и выяснила, что доцента Виталия Рудольфовича Елфимова там нет, и вообще никакого сотрудника с такой фамилией нет. Для бедного новостями летнего периода нелегальный надомный психотерапевтический сеанс вполне годился. Часовой репортаж делался на «раз-два».

Сначала Елфимов и его ассистенты долго возмущались нарушением их гражданских прав — никто же из них не давал согласия на съемку. Но журналистки объяснили, что в данной ситуации согласия и не требуется.

— Судиться? — хмыкнула Яна. — На здоровье! Нам это только на руку. Черный пиар — самый результативный. Только ничего у вас не выйдет. Вы совершили незаконное деяние, причем — групповое, а мы, как сознательные граждане, разоблачили вас. А если что, так мы вообще можем пустить этот материал от имени сотрудника, который официально состоит на учете в ПНД с шизофренией. С ним судиться нереально, сами понимаете. Таких «болванчиков» у нас специально держат…

«Психологам» показали фрагмент записи, тот самый момент, когда фельдшер Слинкина просила прощения у Инны и Яны.

— Вы как знаете, а я пошел! — вдруг объявил Остапенко. — Я тут вообще не при чем, меня Виталик попросил поучаствовать в вашем театре, я и согласился смеха ради. Денег я не брал, думал, что это вообще просто хохма, а если хотите меня по телеку показать, то я не против. Хоть так прославлюсь!

Сказав это, он ушел.

— Я ведь тоже не при чем, — смущенно сказала Катерина. — Я тоже думала, что все это шутка. Я пойду, а?

— Мы не имеем права вас задерживать, — сказала Инна. — Но можно было бы сделать небольшое интервью. Расскажите о себе…