Байкеры - [12]
Над Смотровой повисла тишина, прерываемая редкими гудками автомобилей, высадивших очередную группу нетрезвых граждан, да цокотом копыт громадного битюга, уныло проковылявшего по асфальту за крохотной усталой девчонкой в спортивном костюмчике.
Цок-цок.
Толпа Свистунов тяжело заворочалась, забурлила, и от нее отделился невысокий байкер с хорошо тренированными бицепсами. Кей узнал Шторма. Вожак Свистунов год назад пытался на ходу скинуть его с ХаДэ. Кей тогда едва сумел уйти, замотав преследователей в шхерах Города.
Цок-цок.
Полосатая тельняшка обтягивала мощный торс Шторма как носок. С толстой шеи свисала подлинная боцманская дудка с гравировкой: «Цусима. 1905 год. Слава Богу, жив!»
Шторм брит наголо, блестяще выделяясь среди длинногривых байкеров, а по его физиономии бродит злобная улыбка. Широкие, небрежно зашитые шрамы бугристой розовой канавой тянутся от уголков рта почти до ушей. Вот и кажется, что Шторм лыбится. Кто и за что его располосовал — дело тайное и страшное. Спрашивать никто не рискует.
«Интересно, — неожиданно для самого себя подумал Кей, — а на что это похоже, когда он и вправду улыбается? Читал я что-то у Гюго…»
Цок-цок. Унылый битюг тащился за девчонкой, еле волоча копыта.
Непонятно, как удается Трибуналу этот фокус. Вот он только что сидел за столиком и сосредоточенно разглядывал оплавленный кусочек металла, который носит на медной нашейной цепочке затейливого плетения. Казалось, он погружен в свои мысли и находится за тысячи километров от Смотровой. И вообще, ему все байкер-ские разборки по барабану.
Цок-цок.
Но вдруг Трибунал стремительно преодолел заборчик и встал напротив Шторма. За его спиной мелькают косухи Стаи, прыгающей через ограду. Они молчат, они как всегда молчат. И Свистуны притихли, изредка нарушая тишину матерным шепотком без адреса, без имени. Просто так, чтобы приободриться.
Знакомая байкерша Кайра однажды сказала Кею, что молчание приближающихся Бешеных пробирает глубже бандитских трелей Свистунов.
Неподалеку кто-то завелся и с грохотом ушел. На звук никто не обернулся.
Глядя в глаза Шторму, Трибунал улыбался. Он выше почти на голову, и от этого улыбка еще оскорбительней. Шторм побледнел от ярости и поднял руки…
— Су-у-у-ки-и-и-и!!!
Вопль отчаяния пронесся над Смотровой. Вопль с такой острой болью и скорбью, что все невольно повернули головы.
…Горе человека, у которого угнали байк, не сравнимо ни с каким другим страданием. Горе переполняет, вырывается наружу, душит, заставляя сгибаться пополам и в бессильной злобе молотить кулаками по коленям. Легче от этого не становится. Становится хуже. Тогда байкер разгибается, с надеждой на чудо всматривается в шеренгу аппаратов и опять видит, что все на месте, а его байка — нет.
Жизнь теряет смысл. Краски тускнеют. Мир превращается в склеп, в котором похоронены самые лучшие намерения.
Как жить дальше?! И зачем…
Окружающим близка и понятна мука несчастного. Они сжимают кулаки и выкрикивают проклятия в адрес угонщика, торопливо пробираясь к своим аппаратам. С облегчением убедившись, что они на месте, байкеры с удвоенной энергией проклинают угонщика, желая ему таких невиданных и сложных страданий, что даже посторонний люд на Смотровой изумляется силе и неистовости гнева.
Чаще всего угонщик бесследно растворяется в Городе, но сегодня ему не везет.
— Видел я их, видел! — захлебываясь от ярости, орал на бегу толстый байкер. Дрожит его брюхо, далеко перевалившись через широкий ремень с пряжкой, изображающей летучую мышку, едва удерживающую в тоненьких лапках большую кружку пенящегося пива. — Я их видел!
Вот это дело!
Трибунал и Шторм перебросились понимающими взглядами и направились к мечущемуся среди банков жирному очевидцу.
Нет хуже преступника, чем мотовор. Это знают все, и это знание объединяет всех. Бешеные и Свистуны, секунду назад готовые начать выяснение отношений, разошлись. Порознь, двумя группами, держась на приличном расстоянии, подходят к крикунам.
Кей сомневался, что Свистуны затеют байки на глазах у всего Города. Поняв, что ради ловли мотовора объявлено перемирие, он аккуратно вытряхнул свинцовые бляшки из карманчиков в перчатках. Когда Кей едет на байке, свинец невинно валяется среди инструментов в маленькой сумке из толстой кожи, укрепленной под фарой, прямо на вилке. Спешиваясь, Кей решает, брать с собой тяжелые кругляши или нет. Если противников двое-трое, Кей не пользуется техническими средствами, но когда их больше и требуется быстро отключить много народу за короткое время, тогда не до этики.
— Братва, он не один был! Двое их, сволочей поганых! — заходился от избытка информации Летучая мышь. — Один ходил с ним, — жирный ткнул пальцем в сидящего на тротуаре парня, — пиво вместе пили!
Парень поднял голову, безучастно обвел присутствующих глазами щенка, потерявшего маму, и зарыдал. Во как скрутило человека!
— А второй ползал у байка!
— Что ж ты сразу ему в глаз не дал?! - завопил Шторм.
Летучая мышь обиделся:
— А кто в этом бардаке разберется?! Народу тьма, все орут, поди пойми, кто и зачем под байк лезет!
— Заткнись, все ясно. — Шторм отвернулся.
Трибунал присел около пострадавшего и спокойно поинтересовался:
Кто вернет украденное наследство? Кто отомстит подлому предателю? Кто обведет вокруг пальца самых ловких мошенников в городе? Четверо женщин — подруг со школьных времен — объединяются в «союз четырех» и вершат справедливый суд. Они дьявольски изобретательны и они — настоящие женщины…
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
Ольга хотела решить финансовые проблемы самым простым способом: отдать свое тело на несколько лет Институту. Огромное вознаграждение с минимумом усилий – о таком мечтали многие. Вежливый доктор обещал, что после пробуждения не останется воспоминаний и здоровье будет в норме. Однако одно воспоминание сохранилось и перевернуло сознание, заставив пожалеть о потраченном времени. И если могущественная организация с легкостью перемелет любую проблему, то простому человеку будет сложно выпутаться из эксперимента, который оказался для него слишком жестоким.