Батюшка. Кулак и крест - [9]

– Ну и слава Богу, – кивнул отец Василий в ответ, и тут же заорал зычным голосом: – Отойдите все в сторону!

Он бросился к девушке в голубой железнодорожной рубашке, которая пыталась скомканным бинтом остановить кровь, хлеставшую из шеи мужчины, лежавшего на земле. Он хорошо знал, что это означает. У мужчины была перебита артерия на шее. Еще несколько секунд таких неумелых действий, и потеря крови будет несовместима с жизнью. Тут все решали буквально секунды. Отпихнув девушку с окровавленными бинтами в сторону, священник привычным движением нащупал на скользкой шее нужное место и прижал его пальцами. Кровь перестала выходить толчками, но мужчина уже лежал с закатывающимися глазами, а дыхание его было прерывистым и неглубоким.

С облегчением священник увидел, что сбоку, где, наверное, проходила какая-нибудь грунтовая дорога, замелькали фары нескольких машин. Заморгали синие «мигалки». Ну, вот и порядок теперь будет, с облегчением подумал отец Василий, повернувшись к девушке, которую только что так грубо оттолкнул.

– Не сердись, дочка, тут по-другому надо было. Речь ведь о жизни и смерти идет. Нельзя иначе.

Девушка смотрела на бородатого мужика, который зажимал артерию у раненого, и согласно всхлипывала.

– Ты, дочка, лучше беги к «Скорой помощи» и срочно веди сюда врача, поняла? – и крикнул вслед убегающей проводнице. – Расскажи про рану на шее!

– Здорово, что вы подоспели, – послышался за спиной голос.

Священник повернулся и увидел, что рядом стоит железнодорожник, перемазанный с ног до головы в грязи и копоти.

– Где вы этому научились? Вы врач?

– Нет, не врач, – покачал головой отец Василий, глядя на приближающиеся фигуры в синих костюмах МЧС. – А на войне еще и не тому научишься.

– Понятно, – ответил железнодорожник.

Пока медики оказывали помощь пострадавшим, а спасатели тушили огонь и отводили на дорогу пассажиров электрички, раздавая шерстяные одеяла, отец Василий, кое-как обтерев с рук кровь, подошел к телам погибших. Никто и не обратил внимание на одинокую фигуру с массивным крестом в руках, который стоял над телами. Очень хорошо, что я оказался в этом поезде, думал отец Василий, читая привычно вполголоса молитвы, ведь кто-то же должен проводить их души навстречу Господу, который призвал их.

* * *

По странному совпадению проводницу звали Ольгой. Она привела отца Василия в свое служебное купе, никому не доверив обработку его ожогов и ссадин. Она все продолжала щебетать без остановки, комментируя подвиги священника, о которых ей рассказали, а отец Василий шипел от боли и добродушно усмехался.

– Вы настоящий священник, – восхищенно говорила девушка. – Какими все должны быть. Это надо же, полезли в огонь и спасли троих человек!

– Ну что ты, дочка, заладила, – покачал головой отец Василий, терпение которого подустало, – самый обычный священник. А для того, чтобы в огонь лезть, священником быть и не надо. Каждый должен в трудную минуту прийти на помощь ближнему. Разве не так?

– Конечно, – согласилась девушка, – только не каждый будет делать. Вон сколько там стояло пассажиров с электрички, а полезли вы один.

– Не суди их, дочка, – с укоризной сказал отец Василий. – Они такое пережили, что их можно понять. Это самый элементарный шок, который может случиться с каждым.

– Не судите, да не судимы будете? Так у вас, кажется, говорят? – усмехнулась проводница.

– У кого это у нас? – удивился отец Василий. – Так говорят все те, кто следует заветам Господа.

– Ну, я и имею в виду верующих, – пояснила проводница, дав понять, что сама себя она к ним не причисляет. – Только я с этим не согласна, хотя и отношусь к религии с большим уважением.

– Да? – рассмеялся отец Василий. – И с чем же это ты не согласна?

– С тем, что судить нельзя. Если не судить, то людям все будет сходить с рук. А недостойные поступки нужно пресекать и предавать широкой огласке.

– Вон оно как! – весело восхитился отец Василий такой убежденности. – Здорово! Только флага в руке не хватает.

Ольга захлопала глазами, не понимая, иронизирует священник или согласен с ней втайне от канонов веры.

– Видишь ли, Олюшка, – сказал отец Василий, вспоминая о своей жене. – С таким подходом очень недалеко и до откровенной деспотии человека над человеком.

– Почему это? – искренне удивилась девушка.

– Ну, посуди сама, – терпеливо стал объяснять отец Василий. – Только давай договоримся сразу, что мы обсуждаем с тобой не тех, кто нарушил установленные государством законы, а тех, кто преступил, как тебе кажется, законы нравственные. Для того, чтобы обвинить человека в недостойном поведении, нужно установить определенные рамки, образец поведения. Но для всех случаев этого придумать невозможно. Есть определенные критерии оценки того или иного вреда, нанесенного государству или лично одному из его граждан. Эти критерии установило государство, они необходимы для его существования как такового и нашей жизни в нем. Но есть поступки, которые никоим образом интересов государства не затрагивают, как и интересов отдельных его граждан. Например, быть или не быть испуганным во время определенной трагедии. Проявлять героизм или не проявлять, если этого не требует твой профессиональный долг. Как тут оценишь? Государство не обязывает своих граждан в повседневной жизни рисковать своей жизнью для спасения других. Это на усмотрение каждого отдельного человека. И предавать такие факты широкой огласке, а тем более давать им оценку нет оснований. У человека должна быть потребность в таких поступках, а если ее нет, то это вина не человека, а его родителей, того же государства, которое не наладило должной системы духовного и этического воспитания своих граждан.