Батыева погибель - [26]

Раскосость среди девиц на Руси, кстати, не редкость. В княжьих опочивальнях и наложницами, и законными женами перебывали и знатные половчанки, и печенежки, да и среди мордвы, которой еще много в рязанской земле, чернявые, раскосые и скуластые девки попадались часто, а как говаривал владимирский князь Всеволод Большое Гнездо, «с мордвой кумиться и миловаться хоть и приятно, но грешно». Большой был, видимо, специалист в деле милования да кумования. Удивление князя Юрия вызвали острые, стоячие как у лисичек, уши этих богатырок, ну и еще, быть может, то, что Евпатий Коловрат, считавшийся в Рязани весьма рослым мужчиной, самой низкой из богатырок своей макушкой едва доставал до плеча. Последнее изображение в стопке являло яркий диссонанс с предыдущим содержанием – голый, будто весь перекошенный, монгол, повешенный за шею на древе, с табличкой, прибитой к груди гвоздями.

– Гуюк-хан, – пояснил Евпатий Коловрат, – он был одним из тех, кто подстрекал Батыгу к убийству твоего сына Федора… Повешен Серегиным аки тать на древе за шею в назидание другим супостатам, дабы неповадно им было ходить войною на Русь. А буковицы на доске гласят, что тот кто войной к нам придет, тот сдохнет аки шелудивый пес под забором.

– Ах вот оно как? – медленно проговорил князь и размашисто перекрестился. – Прости, Господи, мя грешного, за дурные помыслы и намерения. Чужой князь мстит за мою кровиночку, бьется за Рязань не жалея сил, смертию казнит ворогов, а я удумал обман и измену. Горе мне, горе, несчастному…

– Ты, княже, так не убивайся, – принял весь этот спектакль за честную игру простодушный Евпатий Коловрат. – Как говорит князь Серегин – «задумку к делу не подошьешь». Ты лучше помысли, что да как устроить, чтобы спроворить победу над Батыгой, да людишек наших рязанских положить на брани как можно менее. А то земля наша лесиста да болотиста, народишку мало, и оттого в рязанском войске каждый вой на счету.

– Да ведаю я о том, – махнул рукой князь, – видно, и в самом деле придется идти нам под руку твово Серегина. Князь владимирский Юрий Всеволодович тож прислал весть, что не пойдет к Рязани со всей своей силой, а будет ждать супостата у Коломны, и с ним жа князь Коломенский, мой плямяш Роман Игоревич…

– Вот видишь, княже, – покачал головой воевода, – каждый князь только о своей земле печется, и Батыга будет ломать нас по одному, как прутики, выдернутые из голика*; а бы ли бы мы все вместе, под одной рукой князя князей с единым войском – так и смеялись бы над Батыем, как над псом, который похотел воспарить в небесах аки сокол. Весь голик, одним махом, никакой Батыга переломить не сможет, надорвется и издохнет.

Примечание автора: * голик – метла из березовых прутьев для обметания снега.

– Так-то оно так, – вздохнул Юрий Игоревич и повелел позвать на семейный совет в дальнюю горницу своего племянника Олега Ингваревича по прозвищу «Красный», то есть красивый, свою матушку Аграфену Ростиславну, княжну смоленскую, а также свою вдовую невестку гречанку Евпраксию с годовалым сыном Иваном. После гибели своего мужа в ставке Батыя молодая княгиня была убита горем, поэтому князь Юрий Игоревич очень жалел свою красивую невестку и опасался, что она наложит на себя руки. А ведь она принесла в семью самое ценное – внука мужеска пола, который потом, когда-нибудь, мог бы сесть на рязанский стол, или, если Серегин осуществит свои планы о введении прямого престолонаследия вместо лествичной системы, князь Иван может сесть на место деда сразу после его смерти, потому что других потомков мужского пола у князя не было. Жена его Ярослава, в крещении Софья*, после сына Федора родила ему четырех дочерей, крещеных как Ефросинья (16 лет), Ирина (12 лет), Евдокия (9 лет) и Пелагея (5 лет).

Примечание авторов: * Если женщина не занималась политикой, то ее имя могло быть отражено только в церковных книгах, где записывались крещения, бракосочетания и смерти всех верующих – от черных крестьян до княжеских фамилий. Поскольку во время нашествия Батыя церкви и монастыри вместе со своими архивами горели в первую очередь, то из-за этого варварства до нас не дошел огромный пласт бытовой информации того времени. Члены семьи рязанского князя Юрия Игоревича, как и он сам, все до единого также погибли ужасной смертью при захвате монголами Рязани. Достоверно известно, что так и оставшаяся для нас безымянной жена рязанского князя примерно за двадцать лет до описываемых событий родила первенца Федора, после чего других детей у них с супругом не было. А если не было других сыновей, то дочери наверняка имелись, и как бы не в избыточном количестве. У других князей так же – история сохранила в большинстве своем имена сыновей и редко-редко где мелькнет дочь. На основании всего вышесказанного своим священным авторским произволом устанавливаю имена обозначенным выше членам княжеской семьи, оставшихся неизвестными и разделившими участь самой Руси, растоптанной и изнасилованной захватчиками.

Старшая Ефросинья была уже совсем невестой, но князь никак не мог придумать, куда бы ее пристроить. Пограничное для русских земель Рязанское княжество не было ни особо богатым, ни особо влиятельным, ни особо сильным в военном отношении, поэтому особого спроса на тамошних невест не наблюдалось. Князь даже не мог сделать достойный вклад в монастырь, чтобы обеспечить дочери церковную карьеру, потому что финансов пограничному рязанскому княжество вечно не хватало. То владимирцы прилезут с войной, то черниговцы, то мокша или эрзя, то булгары, то половцы, а на этот раз вот принесло Батыгу с его войском. Но если у отца нет денег на вклад в монастырь и нет женихов для того чтобы выдать дочерей замуж – не идти же девкам на речку с горя топиться…