Батраки - [33]
— Что с тобой, Ясь? — спросил старик с притворной тревогой.
— Не идет оно… — простонал Ясек.
— А, видишь! Не говорил я тебе: оставь! Послушайся отца, не ломай себе голову, ничего из этого не выйдет!
Но Ясек не сдался и не охладел к своему замыслу. Потерпев неудачу с железным колесом, он принялся мастерить дубовое, схожее с водяным в лесопильне. Отличалось оно закрытыми коробками, заменявшими лопасти, и тем, что валик и половина спиц были полыми. Долго с ним бился Ясек, пока, наконец, не сделал.
Теперь он лихорадочно обдумывал остальное. Вколотил сваи возле лесопильни, между ними поперек насадил колесо на железные втулки, а от них провел трубы прямо к плотине.
— Какого чорта он задумал? — выходил из себя Хыба. — Весь свет он, что ли, хочет перевернуть вверх дном? Вот упорная тварь! Скажите на милость…
Он бродил из угла в угол, все валилось у него из рук. Покоя не давало ему колесо Яська. Томила неизвестность…
— Удастся ему? Или не удастся? — волновался старик, не подозревая, что Яська терзает во сто крат большая тревога.
Словно в дурном сне прошло несколько дней горячечного ожидания.
Но вот однажды Ясек влетел в хату с неготово радостным криком:
— Идет! Идет!
Хазьбета подумала, что он сошел с ума. Но, когда Хыба, как был, без шляпы, ринулся за ним на берег, она в ужасе упала на колени и стала молиться…
Хыба стоял возле лесопильни, взъерошенный, с растрепавшимися волосами, рядом с ним — Ясек. Оба смотрели вниз, где между столбами само вращалось колесо…
Вода по трубам прошла во втулки, валик и полые спицы, наполнив коробки разной величины, так что центр тяжести приходился на наибольшую коробку. Колесо, пущенное в ход стремительным напором воды, могло долго вращаться…
Ясек ни минутки не мог устоять на месте — он бегал вниз, разглядывал вблизи… и смеялся, как дитя, или громко выкрикивал:
— Идет! Идет! Нашел! Чудо господне! Часы!..
Хыба все стоял и смотрел, глаза его застилало туманом… Теперь он понял Яська.
— Обокрал меня, — пробормотал он сдавленным голосом. — С кровью забрал, что было… талант, силы, все!.. на служение дьяволу!.. Пропади же ты пропадом!! Раз, два, три!.. Идет!.. Все идет!.. Само!.. А-а!.. Навеки!! — пронзительно закричал он. Ясек подбежал к нему.
— Что вы?
— Уйди… уйди с глаз моих! — прохрипел старик с такой яростью, что Ясек побелел.
Он испуганно отступил и весь день не показывался в хате, не отходя от своего колеса.
А Хыба то и дело выглядывал из двери.
— Может, остановится? Кто знает…
Но колесо все шло, безостановочно, равномерно, ни быстрей, ни медленней…
Близился вечер.
Из-за гор пробивались косые лучи солнца, отражаясь в пиле. Вокруг было тихо-тихо, беспредельный покой… Только вода шумела у плотины, и ветер развевал этот шум…
В тени за оградой стоял Хыба, украдкой подсматривая из-за угла. По лицу его пробегала судорога, серые глаза налились кровью…
С утра он пережил долгую жизнь, исполненную адской муки. Что-то прежде ему неведомое происходило в его душе…
Колесо возле лесопильни попрежнему вращалось, манило его и с непостижимой силой приковывало к себе. Минутами ему казалось, что это вечность, заклятая Яськом, глядит на него из колеса и глумится:
— Так ты мал! Так ничтожен…
Ему хотелось спрятаться, убежать, но он не мог заставить себя оторвать взгляд от колеса. В смертельном страхе он представлял себе, что осужден на вечную муку. Вечно это колесо будет вертеться, и вечно он будет на него смотреть!..
Тогда он в отчаянии кричал:
— Остановись же! Остановись!
А колесо возле лесопильни все вертелось…
В хате Хазьбета, преклонив колена у кровати, молилась за обоих: за отца и сына… и горько рыдала.
За окном стоял Хыба, упорно следя за мерным вращением колеса.
— Идет… идет…
Порой взор его застилало туманом, и он уже был уверен, что колесо остановилось… Протирал глаза рукавом…
— Идет!.. Идет!..
Высунувшись из-за угла, он уперся руками в колени и смотрел… Ноги его вросли в землю, он весь окаменел.
Видел Хыба и Яська, стоявшего в раздумье у колеса. Он старался проникнуть в его мысли, душу его готов был вырвать наружу и посмотреть, что в ней делается…
— Думает… — прошептал старик. — Опять думает!.. За основу берет колесо и уже новое что-то затевает… Да разве кто знает, что у него в башке маячит? Часы будет мастерить… это наверняка!.. А потом что?.. Лесопильню без воды… Бог весть, что он еще надумает… Опять какое-нибудь чудо выстроит… Соберется народ… тьма народу! Будут его нахваливать… А ты, отец, побоку!.. Ты стал глуп!.. Все Ясек, один Ясек!
Хыба протер глаза, снова ему показалось, что колесо стоит… но нет!
Идет! Ни на миг не остановится… Идет медленно, но все идет…
Вдруг он вздрогнул. Ему показалось, что Ясек прошел под лесопильню и встал между колесами…
«Скорей, пусти воду!» — толкнуло что-то Хыбу.
Одно мгновение он колебался, затем рывком бросился к плотине и пустил воду…
Загудели валы, и в ту же минуту раздался крик!.. Потом — словно треск ломающихся костей…
Сразу остановились все колеса.
Встало и колесо Яська.
Хыба помертвел. Обезумев, он бежал к хате, громко крича:
— Спасите!!
С воплем он влетел в горницу — Хазьбета стояла на коленях возле кровати…
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Проспер Мериме (1803—1870) начинал свою литературную деятельность с поэтических и драматических произведений. На основе обширного исторического материала писатель создал роман «Хроника царствования Карла IX», посвященный трагическим эпизодам эпохи религиозных войн XVI века. Но наибольшую популярность завоевали новеллы Мериме. Галерея ярких, самобытных, бессмертных образов создана писателем, и доказательство тому — новелла «Кармен», ставшая основой многочисленных балетных, оперных, театральных постановок и экранизаций.
Оптимизм, вера в конечную победу человека над злом и насилием — во что бы то ни стало, при любых обстоятельствах, — несомненно, составляют наиболее ценное ядро во всем обширном и многообразном творчестве С. Вестдейка и вместе с выдающимся художественным мастерством ставят его в один ряд с лучшими представителями мирового искусства в XX веке.
Джона Апдайка в Америке нередко называют самым талантливым и плодовитым писателем своего поколения. Он работает много и увлеченно во всех жанрах: пишет романы, рассказы, пьесы и даже стихи (чаще всего иронические).Настоящее издание ставит свой целью познакомить читателя с не менее интересной и значимой стороной творчества Джона Апдайка – его рассказами.В данную книгу включены рассказы из сборников "Та же дверь" (1959), "Голубиные перья" (1962) и "Музыкальная школа" (1966). Большинство переводов выполнено специально для данного издания и публикуется впервые.
Большой интерес для почитателей Л.-Ф. Селина (1894–1961) – классика французской литературы, одного из самых эксцентричных писателей XX века – представляет первое издание на русском языке романов «Феерия для другого раза…» и «Бойня».Главные действующие лица «Феерии…», как и знаменитой трилогии «Из замка в замок», «Север», «Ригодон», – сам Селин, его жена Лили-Арлетт и кот Вебер. А еще Париж, в апреле 1944 г. подвергшийся бомбардировкам американских и английских ВВС. Обезумевшие соседи, вороватые консьержки, беженцы, одичавшие животные – огромная и скорбная процессия живых и мертвых проходит перед Селином.
Эпоха, в которую жил и творил Мариано Хосе де Ларра (1809–1837), один из наиболее выдающихся представителей испанской литературы и общественной мысли XIX столетия, была одной из самых трогательных и поучительных глав современной истории. Талант писателя созревал под прямым воздействием бурных событий его времени, а его литературное наследие, запечатлев наиболее яркие и существенные черты этого времени, сохранило свою актуальность и живой интерес вплоть до наших дней.В сборник избранных сатирических очерков и статей Мариано Хосе до Ларры, предлагаемый вниманию читателей, включены переводы наиболее значительных публицистических произведений испанского писателя.