Батарейцы - [2]

…Взвод двигался в самом хвосте пешей колонны. Ландшафт постепенно менялся. Все чаще попадались поросшие смешанным лесом холмы, перепадки с высокой, чуть ли не по пояс травой, дикими яблонями и грушами. В один из дней, извиваясь змеей, колонна сползла в глубокий распадок и на глазах начала растворяться в подступившем к обочине дороги густом березняке. Наконец-то появилась возможность укрыться от фашистских самолетов! Ребята повеселели, На обожженных кавказским солнцем лицах появились улыбки. Послышались шутки, смех.

К вечеру на горизонте обозначились очертания гор. Березы, дубы, ясени уступили место темно-зеленым соснам и елям, пирамидальным тополям. Копыта лошадей застучали по камню.

Глубокой ночью на перевале встретился воинам старик-чабан. Опираясь на посох, он стоял у края лощинки, в которой, тесно прижавшись друг к другу, лежали овцы. Колонна остановилась, командиры подошли к чабану.

— Мне бы, сынки, справку от вас, — обрадованно заговорил дед. — Для отчета председателю колхоза. Не оставлять же добро врагу. Выбился из сил, не дойду. Да и овечки устали.

Гапоненко соскочил с передка упряжки, протиснулся к чабану, расправил усы и попросил:

— Отец, а нас овечкой не снабдишь?

— Смотри, какой быстрый! — Один из командиров тронул сержанта за плечо.

— Выбирай. Выбирайте, сынки, — продолжал дед. — Всем хватит. Бумагу вот только…

— Будет бумага. — Гапоненко поскреб затылок и тяжело вздохнул. — Без печати, правда. От штаба отбились мы, батя.

Старик в раздумье махнул рукой:

— Что с вами поделаешь. Люди мы свои, советские. Поверю и без печати.

— Товарищ лейтенант! — подбежал к Васнецову Гапоненко. — Отец овечку нам выделяет. Расписка ему нужна.

Спешившись, Васнецов подошел к чабану, написал на тетрадном листе расписку. Тем временем Гапоненко отобрал в стаде годовалого валушка. Связав животину, красноармейцы взвалили ее на передок.

— Ну вот и ладно, — довольно пробасил Гапоненко. — Которую неделю рыба в томатном соусе да вобла. Осточертело уж!

Взвод отходил из-под Кубани, где гитлеровцам удалось расчленить оборону отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. Дрались в полуокружении, пока под вечер от комбата не прибыл мотоциклист с приказом на отход. К этому времени прикрывавшие артиллеристов пехотинцы и пулеметчики в большинстве погибли, а те немногие, что остались в живых, скатились в небольшой овражек и ушли к реке.

Сниматься с огневой пришлось под вражеским огнем. К счастью, все обошлось: взвод не потерял ни одного человека. Повезло и с переправой: едва проскочили мост, как он от прямого попадания бомбы взлетел на воздух.

— Видно, в рубашках родились, товарищ лейтенант, — отер шершавой ладонью лицо Гапоненко. — Выскочили из захлопывающегося капкана.

На противоположном берегу Васнецов попробовал разыскать штаб батальона. Но разве в кутерьме откатывающихся войск фронта легко его найти! Однако надежды младший лейтенант не терял. Вглядывался в лица командиров, когда догонял отходящее колонны. Возмущался, негодовал, подчас поругивал начальство за всю эту кутерьму, казнил себя за то, что оторвался от батальона и плутает в отходящем потоке войск, как песчинка в бурной реке. Недоумевал, почему не предпринимает мер командование батальона укрепленного района, ведь оно наравне с ним отвечает за сохранность подразделений и части в целом. «Куда все девались? — размышлял Васнецов. — Неужели в этой суматохе забыли обо мне, о взводе? — И сам себе отвечал: — Нет, этого не может быть. Так не бывает. Тут что-то другое».

Николай хорошо знал требования уставов, держал в памяти лекции и советы преподавателей училища: командир обязан принять все меры к тому, чтобы не терять связи со старшим начальником. Одного не ведал Васнецов — обстоятельств того боя. Спустя два десятка лет он разыщет на архивных полках донесения и по скупым строкам восстановит события. Пулеметно-артиллерийские батальоны укрепленного района попали под клин танкового удара врага. Несколько часов кряду они сдерживали фашистскую бронированную лавину. Четыре десятка танков и самоходок горело перед позициями советских воинов, пока фашистам не удалось вклиниться в оборону. Автоматчики противника начали обходить КНП батальона. Комбат, хорошо знавший перипетии фронтовой жизни (от вольноопределяющегося до поручика прошел он дорогами первой мировой войны, в годы гражданской служил в Красной Армии), понял надвинувшуюся опасность, послал в роты мотоциклиста с приказом на отход, со штабными подразделениями продолжал приковывать к себе фашистов.

Успев сообщить об отходе лишь Васнецову, связной по пути к пулеметчикам был убит. А спустя десять минут фашистские танки утюжили окопы батальонного района обороны, в упор расстреливали пулеметные гнезда. В звериной злобе фашисты стирали с лица земли все живое. Истекая кровью, комбат встал перед надвигающимся на него танком и со словами: «Прощай, Родина, умираю за тебя!» — бросил под гусеницу машины гранаты. Так погиб этот храбрый русский человек капитан Петренко Иван Трофимович.

Из всего батальона военное счастье сопутствовало лишь взводу Васнецова. На его направлении противник, потеряв несколько танков, отошел. Видимо, гитлеровцы посчитали, что здесь не пройти, и сосредоточили усилия на соседях.