Бастион: война уже началась - [87]

– Не смеши, – прошептала она. – У меня ребра болят. Я ими дважды… А то и трижды… Как ты думаешь, это что?

– Это ушибы, – объяснил он серьезно. – Переломов быть не может. Какие, прости меня боже, переломы? Твой скелет – это одна берцовая кость. Лежи смирно.

Он стал расстегивать на ней мокрую одежду. Бережно поддев ладонью за спину, снял, разложил сушиться. Потом взялся стягивать тело бинтом – от поясницы до груди. Он был нежен, она не стонала. В завершение процедуры он поцеловал ее в губы, снял с нее штаны, расстелил их ближе к свету. Сел на корточки и стал любоваться на плод проделанной работы.

– Колючий, – с запозданием пожаловалась она.

– А ты красивая, – с каким-то огорчением констатировал он.

– Опять издеваешься? – вспыхнула Динка.

Он вздохнул:

– Я бы рад. Да не могу. Защемило меня чего-то в нервах. Хочешь, в любви признаюсь?

– Признайся…

– Признаюсь.

Настала тишина. Он растянулся с ней рядом, не касаясь, стал слушать, как за пределами пещеры грохочет, разбиваясь о камни, Черноярка. Она заговорила нескоро.

– Я не знаю, – сказала она тихо. – У нас была другая жизнь или приснилось?.. Как после этого можно продолжать жить? Жизнь – это наказание…

– Можно, Динка, – сказал он убежденно. – Нужно. Жить нужно всегда. Даже если не хочется. И обязательно, чтобы красиво и с большим смыслом. И главное, ребята, сердцем не стареть. Ты полежи, отдохни. Нам еще до ночи куковать. Позже перекусим. Помнишь кашу перловую? И водица под боком, я в ладошках принесу, ты только намекни.

– Нельзя тебе выходить, – прошептала она. – Увидят нас…

– Правильно, – удивился он. – Соображаешь. Но если надо, я выйду… Болит?

– Не знаю… Ты спеленал, я себя не чувствую…

Он встал над ней на колени.

– Будет больно, не молчи.

И принялся медленно, без нажима, ощупывать ее пальцами. Сквозь бинты, конечно, толку не было. Да и мануалист из него был примитивный. Переломы не прощупывались. Дай надежду, боже.

– Ну как?

– Терпимо…

– То есть от вскрытия ты отказываешься? – неловко сострил он.

Она не приняла шутку. Не двигаясь, лежала и слушала, как где-то под толщей пластов, под какофонию реки, капает вода. «Нельзя позволить ей впасть в депрессию, – подумал он. – Из депрессии на почве безысходности есть только два выхода. Либо банка водки, либо веревка».

– Дин, пошути, а? – попросил он.

Пролетели долгие мгновения, прежде чем она улыбнулась – символически, как украла.

– Памперсы забыли выдать…

Он охотно встрепенулся:

– Неужели так серьезно?

– Угу…

– Давно?

– На дереве…

– А-а, – он разочарованно махнул рукой. – На дереве не считается. Вечность прошла. Ты после дерева побывала в двух божьих купелях, где с тебя отмылись не только прошлые грехи, но и часть будущих. Так что расслабься и чувствуй себя свободной от дешевых условностей. Лично меня вот уже который день гнетет глубокая уверенность, что, как побывавшие в аду (то есть ветераны ада), мы имеем право на маленький льготный рай…

– И Гулька во второй раз погиб… – не слушая его, вздохнула она.

– А вот этого я и вовсе не понимаю, – воодушевился Туманов. – Ни для кого не секрет, что мы имеем дело с третьей силой, заинтересованной: а) в уничтожении базы; б) в получении информации о происходящих там перверсиях; в) в переподчинении базы иному боссу. Пока идет разведка. Думаю, три трупа в овраге – акция не преднамеренная, а следствие того, что кто-то из охраны имел слишком большие глаза. За что и схлопотали. Твой Сизиков действовал не один, чую. По крайней мере, лестницу повесил не он. Ты помнишь, чтобы, убегая из Зонального, он имел веревочную лестницу? Не имел. Это бред. Где он ее взял? Нашел? Это первая причина. Вот вторая. Судя по хронологии, он неделю шныряет по лесу, однако в момент нашей встречи впечатления оголодавшего человека как-то не производил, да? Корешками не питался, а имел за плечами новый, раздутый рюкзак. Небритый – да. Грязный – да. (И мы с тобой небритые и грязные.) Но веселый и весьма собой довольный.

– А он всегда такой.

– И тем не менее. Поголодай с недельку – посмотрю я на твое веселье. Отсюда делаем вывод, что в ближайших лесах и предгорьях действует сводный партизанский отряд из представителей родимых спецслужб…

– Боже, какая ходкая тематика, – пробормотала Динка.

– Что? – переспросил он.

– Извини.

– …Знающих, как уберечься от тепловизора, гнуса и вооруженных людей. А также как переплыть горную речку, отследить состояние дел на периметре, а по выполнении доложить. И это тебе не хухры-мухры.

– Ты не фантазируешь?

– Возможно. Твоему приятелю уж точно не повезло. Он не ожидал столь яркого поворота. А кто ожидал? Мы сами с тобой побывали в пекле, а разве ожидали?.. Посуди сама. Между вертолетом и появлением грузовиков прошли жалкие полчаса. А эти архаровцы прямо с корабля рванули на бал. Они не шли, бежали. Они знали, куда бежать. То есть за полчаса – вникаешь? – их собрали, подготовили и навострили. Откуда такая узкая маниакальность?

– Но они не рассчитали… – прошептала Динка.

– Верно. Дела для них пошли неважнецки. Что лишний раз доказывает, что лица, прикосновенные к злодеяниям, никакие не дьяволы. Приспешники дьявола. Так, мелкие рога и копыта.