Бастион одиночества - [69]

Мингус что-то мычит в ответ, но Артуру и этого достаточно.

— Тот парень, который наседал на нас, хотел, чтобы мы в штаны наложили от страха, но если бы ты только видел его лицо, старик, оно как у несмышленыша, чес-слово. Вовремя ты появился, а то я, наверное, надавал бы ему по шее. Он должен тебе спасибо сказать.

Артур произносит слова нечетко, хотя обычно разговаривает совсем иначе, а Дилан удивляется, почему Мингус не стукнет ему по башке, требуя заткнуться. Но Мингус терпит и попугайную болтовню Артура, и его чудесное превращение в совсем другого человека, настолько же низкое, как пренебрежение к «Метс» и страстная любовь к «Янки».

— Я уверен, мы смогли бы с ними справиться, надавали бы им как следует, забрали бы их краску. Хотя вряд ли она у них есть, они же не особо богатые, если судить по стоптанным кедам.

— Потише. — Мингус, не поворачивая головы, берет Артура за рукав и притормаживает. Вынудить Артура заткнуться — задача почти невыполнимая, особенно когда он в таком ударе, но попытаться заставить его не скакать, наверное, можно.

Артур останавливается, а Мингус идет вперед, получая короткую передышку, чтобы заглянуть в самого себя, усмирить свое раздражение. Если он давно не курил травки, ему часто приходится проделывать это. Артур поворачивается к Дилану.

— Эй, как ты считаешь, мы могли бы им как следует врезать?

— Не эйкай мне, — отвечает Дилан.

Он пригнулся к крыльцу, прячась в тени заброшенного дома и прислушиваясь к звуку отдаленных сирен. Откуда-то с Бонд-стрит доносились смех и голоса, пронзая влажный сумрак и улетая ввысь. Ночь была жаркой, но он надел плащ — поверх костюма, примяв накидку, свой панцирь, и обмотав расклешенные рукава вокруг запястий. Тело покрывала испарина. Кольцо он спрятал, подобно долларовой купюре, в носке: страх быть кем-то пойманным и униженным никогда не покидал его. Начать, наверное, следовало с крыш, но забраться на свою собственную он мог только через студию Авраама, а сегодня вечером отец как раз рисовал там. Дилан заглянул туда и увидел его склонившимся над столом. Под тихие, едва различимые звуки джаза из радиоприемника — Роллинза или Долфи — Авраам выводил тоненькой кисточкой какие-то фигурки.

— Я ухожу.

— Так поздно?

— На часок.

— А может, лучше ляжешь спать?

— На один час.

Этот было перед самым восьмым классом.

С чего начать, Дилан не очень-то понимал.

Мингус и Артур расписывали брошенную на городской автосвалке у подножия Бруклинского моста полицейскую машину. Эту операцию планировалось осуществить в несколько заходов, в последние летние ночи. Дилан принимал участие в подготовительных мероприятиях: добыче «Крайлона» из «Маккрори» и создании цветных набросков, а на заключительном этапе вышел из игры. В последнее время его страшно утомляла эта связка Мингус — Артур, и он все чаще задумывался, не провоцирует ли своим присутствием развитие их отношений. Ему захотелось оставить этих двоих один на один, дать Мингусу возможность раскусить льстеца Артура, увидеть, что это за фрукт.

Автором рисунков все равно был Дилан, значит, он по праву мог считать себя причастным к появлению шедевров на стенах полицейской машины. Мингус был исполнителем, Дозой, а Дилан — его неизменным художественным руководителем.

В общем и целом, всех тинейджеров объединяла некая тайна.

В тринадцать лет ты оставлял все больше следов, придумывал себе новые и новые прозвища и все чаще настаивал на том, что свою простыню выстираешь сам.

Подобно непослушным колесикам спирографа, твоя извилистая тропинка постоянно уходила куда-то в сторону.

Для становления Аэроменом требовалось много смелости, только вот очень мешал этот плащ.

Куда в Гованусе податься новоиспеченному супермену, чтобы наткнуться на замышляемое преступление, которое он мог бы предотвратить? Дилан ежился на крыльце заброшенного дома, вслушиваясь в подвывание предосеннего ветра, носившего по улице обрывки смеха и голосов. Вокруг никого, за исключением парочки геев, выгуливающих собаку. На Дин, по всей вероятности, ничего не могло случиться. А на Невинс-стрит с ее проститутками, компанией Рамиреза на углу и постоянно ошивавшимися там парнями из Уикофф зла было слишком много. Равно как и на Смит-стрит. Дилану требовался короткий ночной эпизод, улица, женщина, кричащая, что у нее украли кошелек, словом, классическая сцена из «Человека-Паука», с которой в жизни он ни разу не сталкивался. Похоже, в Гованусе супергероя поджидает чересчур много сложностей.

Наверное, ему нужна высота.

Дилан спустился с крыльца, прошел до угла и зашагал по Бонд-стрит к станции метро Хойт-Шермерхорн, куда в столь поздний час он никогда не отважился бы пойти, если бы не изменились обстоятельства. А они изменились, и весьма серьезно. В плаще Дилан походил на самого себя и вовсе не напоминал Аэромена. И потом, Аэромен не ходит по земле, а летает. Значит, пока Дилан не спрыгнул с крыши, он остается обычным мальчиком в костюме и плаще. Кольцо лежало в носке. Белый мальчик на углу Бонд и Шермерхорн в одиннадцать вечера. Вокруг ни души. Автостоянки и баскетбольные площадки пустовали, здания муниципальных учреждений дремали во мраке, на широких улицах ни звука. Тишина удивляла. Оказывается, в местах, которых ты боялся как огня, никого нет, значит, твой страх был напрасным. Ты опасался, что там-то или там-то тебя прибьют, и никогда туда не ходил, и другие не ходили по той же причине, — так какой толк хулиганам от этих мест?