Басилевс - [27]

Проснулась галатка от шороха и писка. Чьи-то тени метались по полу камеры, освещаемой догорающим факелом, закрепленным в стене коридора. Покрытый шерстью комок быстро прокатился по ее телу и ткнулся в лицо чем-то холодным и влажным. Крыса! Девушка, не помня себя, вскочила на ноги и закричала.

– Перестань… – негромкий хрипловатый голос заставил ее умолкнуть. – Не то накличешь на себя большую беду. Это всего лишь крысы. Они мирные, нас не трогают. Во всяком случае, их общество куда приятнее вечно пьяных двуногих скотов, сторожащих эргастул.

– Кто это? Где ты? – воскликнула галатка, обрадованная участием, прозвучавшим в низком мужском голосе.

– Подойди к стене слева. Нагнись. Ниже. Говори тихо…

Девушка опустилась на колени и увидела, как из небольшого отверстия в стене высунулась рука.

– Я здесь, рядом. Буду теперь твоим соседом.

Галатка схватила руку узника и с благодарностью сжала ее.

– Мне страшно, – она всхлипнула, из глаз брызнули слезы. – Они такие большие и мерзкие. Бр-р…

– Ну-ну, не плачь, – рука исчезла, и сквозь дыру на нее уставился поблескивающий в полумраке глаз.

Неяркий свет факела высвечивал половину сурового, покрытого шрамами лица узника. Густая неухоженная борода закрывала подбородок и рот, над которым нависал большой нос.

– Стена здесь тонкая, вот я и проковырял дыру. Внизу камень рыхлый, а у меня есть металлическая пряжка от пояса. До тебя там был какой-то сумасшедший, по-моему, евнух. Он выл с полмесяца, все просил выпустить. Из-за него никому не было покоя. А потом начал буйствовать. Его бросили в яму, не кормили. Когда дня через три он сюда вернулся, то стал тихим и спокойным, как мертвец. Только кашлял до рвоты.

– И куда он девался? Выпустили? – в девушке проснулась надежда.

– Кгм… Кхр-р… – то ли прокашлялся, то ли так странно рассмеялся узник. – Вот уж чего не знаю… Был – и нет. Я крепко сплю… – и поторопился перевести разговор на другое. – Тебя как зовут?

– Селино… – девушка устроилась поудобней, подмостив под себя побольше соломы. – А ты кто? Как сюда попал?

– Как все, кто здесь гниет. Привели под руки, чтобы нечаянно не споткнулся… – узник помолчал немного, затем спросил: – Кто теперь правит в Понте?

– На троне моя госпожа, Лаодика. Разве ты этого не знаешь? – удивилась галатка.

– Я тут начинаю забывать, как меня нарекли родители. А стражники с нами разговаривают только пинками и зуботычинами.

Это был гопломах Тарулас. Авл Порций оказался человеком весьма предусмотрительным – кроме Пилумна, нанятого Макробием, он пустил по следу Таруласа-Рутилия и своего телохранителя, рудиария[136] по имени Зоил, с которым никогда не расставался в своих скитаниях по Востоку. И бывший гладиатор-ретиарий[137] доказал, что не забыл, как пользоваться сетью…

Авл Порций пришел в подземную темницу через сутки после того, как там оказалась Селино.

– Отвратительно… – бормотал он, зажимая нос куском ткани, обильно политой благовониями. – Но – впечатляет. Думаю, наш друг останется доволен своими хоромами, – зло рассмеялся.

– Чего сказал, господин? – повернул к нему тупую физиономию тюремный страж, топавший впереди с факелом в руках.

– Иди, иди… Тебе послышалось.

Возле камеры Таруласа стражник остановился и рявкнул:

– Вставай, лежебока! Раскормили тут тебя, как борова.

– Дай сюда… – Авл Порций забрал у стражника факел и осветил угрюмого гопломаха, который, щурясь, поднялся и стал вычесывать пальцами запутавшиеся в бороде соломинки. – Оставь нас одних, – приказал он стражнику.

– Не положено, господин…

– Убирайся! – властно прикрикнул на него римлянин. – Ты смеешь мне перечить?! Вон!

– Слушаюсь и повинуюсь, господин, – стражник неуклюже поклонился и поторопился уйти. – Этим римлянам все можно, – злобно бормотал он себе под нос. – Он на меня кричит. Будто я скотина. Клянусь своим мечом, он мне заплатит за это…

– Сальве[138], Рутилий! – иронично улыбнулся Авл Порций. – Не узнаешь?

– Старого барана в котле слышно по запаху, – невозмутимо ответил Тарулас.

– Ты все такой же строптивец, бывший стратег Аристоника. Но, по-моему, ты забыл, что мы сейчас не в Пергаме.

– Я это помню. Что ты хочешь? Говори и проваливай отсюда.

– Конечно же, я уйду. А ты останешься. И будешь здесь гнить до тех пор, пока тебя не выбросят на поживу воронью.

– Хочешь меня запугать? – гопломах неожиданно рассмеялся. – А ведь ты меня боишься, Авл Порций.

– Признаюсь честно – побаивался. Но теперь… – римлянин пренебрежительно пожал плечами. – В этом эргастуле ты уже мертвец, Рутилий. Впрочем… – Авл Порций понизил голос. – Если мы с тобой договоримся…

– А вот это и впрямь на тебя похоже. Я никогда не сомневался, что ты недоношенный выкидыш Эриды[139]. Какую новую гнусность затеваешь?

– Зачем грубишь? Можешь не поверить, но я пришел в эту зловонную дыру, чтобы вытащить тебя отсюда. Ты считаешь меня своим врагом – не имею возражений. Это твое личное дело. Но я зла на бывшего стратега Аристоника не держу. И, согласись, победил тебя я. Как сумел – на мечах, сам понимаешь, я тебе не соперник.

– Что тебе нужно?

– Вот так оно лучше… – римский агент приободрился. – Ты выйдешь отсюда. Сегодня. Прямо сейчас. Но дай слово, что исполнишь одно мое поручение. Я знаю, клятве ты верен, потому не сомневаюсь, что не обманешь.