Башня Татлина - [6]
Привет.
Сначала не понял, что с ним здороваются.
Привет, говорю. Тронул за плечо. Он немного испугался.
Остановился и всматривался, не узнавал, потом узнал.
Да, привет, что такое?
Есть разговор.
Не понимаю.
Поговорить надо.
Зачем?
Просто надо, тема есть.
Не понимаю. Рабочий день завершен, о чем говорить? Пауза. Хорошо, говори, пока до метро идем.
Пойдем куда-нибудь сядем. Бар тут знаю неплохой.
Бар? Не хожу в бары.
Раньше ходил. Мы вместе ходили, если помнишь.
Когда раньше?
Лет десять назад.
Так это когда было. Считай, в прошлой жизни.
В прошлой. Когда ты еще не был отредактирован. Это я подумал, не сказал.
Может, все-таки пойдем.
Не пойду. До метро идем, ты рассказываешь.
Шли под моросящим дождем, сначала молчали.
Так что хотел-то?
Помнишь, как мы на митинги ходили?
Не помню.
Совсем?
Совсем. Какие еще митинги? Ты, похоже, бредишь.
У тебя волос не было.
Чего?
У тебя сейчас волосы, а раньше не было.
Может и не было, что с того?
То есть ты не помнишь?
Нет желания помнить.
Шли опять какое-то время в молчании.
Со мной кое-что случилось.
Что?
Думаю, это не так просто понять.
Точно бредишь.
Я отключился от редактирования.
Пауза.
Слышишь? Я отключился от редактирования.
Наум остановился.
Слушай, зачем тебе это? Какой-то бред несешь. Говори прямо, что тебе нужно.
Я посмотрел на него. Даже выражение лица другое, не такое, как было много лет назад. Тот же человек, но все-таки другой. Может быть, это нормально даже без редактирования? Столько лет прошло.
Ты мне не веришь?
Чему я должен верить?
Говорю же: я отключился от редактирования. У меня появилась такая кнопка на мониторе и я нажал на нее. У тебя не появилась?
Нет. Ты выдумываешь, нет такой кнопки.
Что показывает твоя аппаратура? В Выборгском районе все в порядке?
В полном. Ты бредишь. Во-первых, невозможно отключиться от редактирования, да и зачем? Кто в здравом уме это сделает?
В здравом отредактированном уме.
Во-вторых, если бы случился такой сбой, мне бы об этом сразу стало известно. И другим тоже. Ты выдумываешь. Это странно. Перестань выдумывать.
Подумал.
Хорошо, да, ты прав. Извини. Все выдумал.
Не понимаю тебя. Хорошо, забыли.
Надо менять тему.
Как у тебя дела вообще?
Отлично.
А поподробнее?
Что тебя интересует?
Женат?
Сколько мы уже работаем на одном этаже? Почему я никогда не спрашивал его об этом?
Не женат.
Дети?
Откуда. Нет.
Сам он ничего не спрашивал. Мы дошли до метро, спустились вниз и сели в один вагон до Парнаса. Говорить было не о чем. Понял, что в таком состоянии он мне не поможет. Его надо отключить от редактирования.
Но почему никто не заметил, что я отключился? Это возможно? Слабо верится. Может, я чего-то не знаю?
Завтра снова окажусь на рабочем месте. Мне кажется, я знаю, как отключить Наума от редактирования.
8
Из диктофонных записей Льва Глебовича:
Если близкие люди не находят общий язык, надо создать понятные ролевые условия, чтобы поиск общего языка происходил в автоматическом режиме и всегда давал положительный результат. Это может получиться само собой благодаря базовым настройкам, но почему бы не подстраховаться?
Выдержки мыслей Омска Решетникова, поздний вечер спустя сутки после отключения редактирования:
Что-то в лице Наума не давало мне покоя. Лицо другое, это понятно, но было что-то еще.
Вышел из метро и подумал, нужно попытаться расслабиться, не думать о редактировании и обо всем остальном хотя бы какое-то время. Захотел купить цветы жене, посмотрел на единственное торговое помещение рядом с метро. Сегодня там день оптики. Подошел к помещению, увидел расписание: понедельник – цветы, вторник – оптика, среда – аптека, четверг – билеты, пятница – алкоголь, суббота и воскресенье – выходной.
То есть цветы я мог купить только вчера, сегодня уже никак. Но почему? Хочу купить цветы и подарить их сегодня, не вчера. И ведь их нигде больше не купить. Во всем городе не найду места, где сегодня продают цветы. Ладно, обойдемся без них.
Пришел, жена уже была дома.
Так поздно.
Я же выходной.
Тем более, где был. Спросила без грубости, ласково.
Гулял.
Гулял?
Да.
Мы сели есть. Это был типовой ужин вторника, для его приготовления нужна была пароварка, которую мы купили много лет назад. Жена достала пачку со смесью типового ужина вторника и высыпала содержимое в пароварку. После мы смотрели типовой сериал вторника. Когда серия кончилась, жена сняла одежду.
Сегодня у нас тик-так, забыл? Улыбнулась.
Тик-так? Сначала не понял, потом вспомнил.
Доставай.
Достал метроном из шкафа.
Сначала он отбивал 60 ударов. Я говорил тик, она так. Потом 80 ударов, тик, так. 100, 120, 140. Тик-так, тик-так. Мы все смотрели эти видеоуроки, их рассылали.
Стоп.
Что такое?
Стоп.
Почему остановился?
Стоп. Подожди. Тик.
Когда Наум говорил, у него был едва заметный тик. Лицо передергивало. У жены было то же самое.
Да куда ты?
Побежал в туалет, смотрел на себя. Начал говорить. Почти прислонился к зеркалу. Ничего непонятно.
Быстро обратно. У меня есть тик?
Что?
Посмотри внимательно, когда я говорю, есть тик?
Нет ничего. О чем ты?
Что-то странное в лице есть?
Нет ничего. Что с тобой?
Она не видит, потому что отредактирована. Но почему не вижу я?
Извини. Это прозвучит глупо, но вчера я отключился от редактирования.
Журналист просыпается в тесной запертой комнате с низким потолком. На столе печатная машинка, рядом записка с условием: дверь будет открыта, когда он напишет миллион знаков высококачественного текста. Любые контакты с внешним миром невозможны. Каждый час он должен писать минимум три тысячи знаков, иначе потолок всякий раз будет опускаться на пять сантиметров, пока не раздавит его…
Это случилось, а значит он умрет. Копирайтер Новожилов, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством, придумывает слово, которое убивает. В приступе гнева он умерщвляет заказчика. Новожилова охватывает панический страх: он считает, что если еще хоть раз подумает о слове, произнесет его или напишет, непременно умрет сам. Жизнь превращается в бесконечную цензуру собственных мыслей, через которую нельзя пропустить слово. Но слово в голове Новожилова, а значит от него не убежать.
Концертные залы Берлина, Лондона и Парижа рукоплещут пианисту Джону Микали. Однако одновременно с его выступлениями в этих городах происходят террористические акты – убийства видных политических деятелей правого толка. Есть ли связь между солистом-виртуозом и зловещим террористом в чёрной маске, также "работающим соло"?
Случайно подслушанный в очереди разговор выбивает у Лены почву из-под ног. Слух о том, что в парке поселился бродяга, который рассказывает истории детям и заботится о пони, разом лишает ее покоя и сна.Он вернулся. Тот, о ком она никогда не говорила, связанная с ним не только родством и годами, прожитыми вместе, но и страшной тайной, которую ей так бы хотелось забыть. В ее тихую и размеренную жизнь вихрем врывается неумолимое прошлое. Яркие и тревожные, пронзительные и завораживающие воспоминания детства погружают героиню в события давно минувших дней, в психологический триллер, в котором вымысел и реальность сплетаются воедино.
Джек Уитмен – тридцатипятилетний вице-президент могущественной мультимедийной корпорации. Он богат, честолюбив и страшно одинок: его беременная жена недавно погибла. Однажды вечером, возвращаясь домой в поезде подземки, Джек встречается взглядом с женщиной, которая производит на него неизгладимое впечатление своей экзотической красотой. Так начинается легкая интрижка с черноглазой Долорес. Но вскоре это приключение превращается для Джека в кошмар, угрожающий его карьере, благосостоянию и даже жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Манхэттенский охотничий клуб.Организация, высокопоставленные члены которой развлекаются охотой на людей!Их `угодья` – каменные джунгли Нью-Йорка. Их `дичь` – мелкие воришки, бродяги, малолетние проститутки...Но всему приходит конец.И однажды в число намеченных жертв попадает человек, готовый повернуть жестокую игру вспять – и начать охоту на самих охотников…