Башня из слоновой кости - [46]

– Не думаю, чтобы радиоволны здесь уже рассеялись до единичных квантов, – отвечал инженер. – В таком случае мы сможем их принимать. Правда, это очень трудное дело. Чтобы обеспечить одну минуту передачи, нам пришлось бы вести прием в течение полмиллиона минут. Речь доходила бы до нас в сверхинфразвуковом диапазоне. Нам пришлось бы накапливать колебания и тут же ускоренно передавать их в запоминающее устройство.

– Грустная перспектива, – вздохнул Гвидо. – И все же стоит попробовать. А теперь вернемся к нашей проблеме: поворачиваем или нет?

– Можно рискнуть, не откладывая, – ответил ван Стейн.

– Хотя нет никакой уверенности, что Земля вообще еще существует, – бросил Деррек.

– А если даже она и существует, она могла за это время неузнаваемо измениться, – заметил Мортимер.

– Необязательно, – сказал ван Стейн. – Наша социальная система была весьма стабильной. И нет оснований сомневаться, что она просуществует еще несколько столетий, если не тысячелетий.

– И все же это не было бы возвращением в полном смысле слова, – сказал Гвидо. – Мы уже не встретим на Земле ни одного человека из тех, кого прежде знали.

– Но это все же возвращение к Земле, – возразил ван Стейн. – А это уже немало. Мы сможем снова возобновить наши исследования и продолжать двигаться по пути технического прогресса. К тому же мы вернемся туда не с пустыми руками. Мне и моим коллегам удалось сделать кое-какие наблюдения, которые представляют определенную ценность. А если добавить к этому еще и записи автоматов…

– Для нас это не имеет такого значения, как для вас, – сказал Мортимер. – Нас не волнует то, что происходит на Земле. Кто знает, существует ли еще там либеральная партия!

Гвидо взглянул ему в лицо.

– Мы организуем новую, – прошептал он.

– Стоит ли сейчас спорить? – перебил их ван Стейн. – Вспомните о нашем соглашении! Вы дали нам слово.

– Мы могли бы основать новую партию, – повторил Гвидо, на сей раз громко и торжествующе, обращаясь ко всем. – Если хотите знать мое мнение, то я за возвращение к Земле!

Как только он произнес эти слова вслух, у всех словно гора с плеч свалилась, кто-то с облегчением рассмеялся, остальные заговорили наперебой.

Однако физик по-прежнему не отрывал взгляда от приборов, наконец. Услыхав за спиной шум, он обернулся и попросил:

– Подождите! Кое-что еще может нам помешать!

Заинтригованные, все окружили его и тоже стали внимательно следить за стрелками приборов, язык которых они не так хорошо понимали, как он. Судьба их сейчас была в руках этого человека.

– Что ты подразумеваешь под словом «помешать»? – спросил ван Стейн.

Доктор Дранат отодвинулся вместе со стулом в сторону, чтобы остальные могли видеть небесную карту. На матовом стекле возникла четкая проекция расположения звезд, зафиксированная в накопителе центрального компьютера, точно рассчитываемая с переводным коэффициентом, чтобы учитывалось изменение их местоположения.

– Перед вами звездная карта, составленная в соответствии с расчетами, там, на экранах, вы видите их настоящие позиции. Вам ничто не бросается в глаза?

Они не совпадают, – констатировал Мортимер.

– Находящиеся вблизи от траектории нашего движения звездные системы сместились. – Ван Стейн подошел к скоростному вычислителю и снял несколько цифр. – Сместились на шестьдесят… шестьдесят пять градусов… Или чуть больше.

– И какой же вывод отсюда следует? – спросил Гвидо, недоверчиво следивший за ученым.

– Пока ничего не могу сказать… – пробормотал физик. – … в крайнем случае… но тогда надо было бы… Впрочем, посмотрим…

Он совместил две масштабные линейки, настроил автоматические часы. И вдруг крикнул:

– Какое ускорение у нас сейчас?

– Одно g, – быстро ответил инженер.

– Двенадцать g! – ответил доктор Дранат, вскочивший с места. – Двенадцать g, и оно еще будет нарастать.

– Но почему мы ничего не ощущаем? – воскликнул побледневший Мортимер, словно заразившись волнением остальных. – Мы падаем – чем же еще это можно объяснить? – заволновался он.

Деррек кинулся к таблицам.

– Под нами должно быть огромное скопление массы! Ван Стейн, напряженно всматривавшийся в экран, резко повернул ручки настройки – черная дыра впереди по траектории движения становилась все больше, но распознать, что находится там, внутри, было невозможно.

– Мы влетаем в жесточайшее гамма-излучение, – крикнул инженер, – преобразователь изображений вышел из строя!

Мортимер схватился за лацкан пиджака ван Стейна.

– Что еще можно сделать?

– Обратное ускорение! – воскликнул ван Стейн. – В этом единственное наше спасение!

Гвидо подошел к микрофону.

– Тревога! Всем лечь на койки. Через две минуты начинаем ускорение.

Повторяю…

Спустя пять минут все они лежали в защитных углублениях своих постелей, замершие, надежно укрытые, тесно связанные друг с другом коммуникационной системой и единым страхом перед неизвестностью. Ракета повернулась – кормой к цели. Ван Стейн мысленным импульсом снял торможение, и сила тяги мгновенно выросла до установленной величины. Треск прошел по кораблю, волны скоростного напора побежали от кормы к носовой части, обшивка корабля цвета слоновой кости пучилась, одни предметы силой тяжести придавило к полу, другие рассыпались, подобно сооружениям из спичек. Стрелки приближались к красным отметкам, зазвучали предупредительные сигналы, только они регистрировали сейчас процессы в мозгу спящих – серии волн, смодулированные по образцам, означавшим наивысшую нагрузку.