Бару Корморан, предательница - [3]

– Да, и они слишком важны, чтобы показывать их тебе! – Купец раздраженно дунул, отгоняя назойливую муху. – Значит, твои родители пользуются бумажными деньгами?

Бару поймала муху и раздавила ее.

– Вначале их никто не хотел брать. Но теперь ваши корабли приходят так часто, что бумажные деньги есть у каждого – ведь на них можно купить столько всякой всячины!

Сделав паузу, Бару задала вопрос, ответ на который она, разумеется, знала, (просто знание порой было полезно скрывать):

– А ты из Маскарада?

– Из Империи Масок, дорогая, или же – Имперской Республики. Сокращать это название невежливо. Да, мой дом находится именно там, хотя я не бывал в Фалькресте уже несколько лет.

Купец, по-отечески нахмурившись, взглянул на охранниц, будто опасался, что они тоже нуждаются в присмотре.

– Вы хотите завоевывать нас?

Купец задумчиво сощурился и медленно перевел взгляд на Бару.

– Мы никогда никого не завоевываем. Мы не ввязываемся в кровопролитные побоища, которым вдобавок сопутствуют моровые поветрия. Мы пришли как друзья.

– А почему ты продаешь товар за монеты и драгоценные камни, а покупаешь за бумагу? – упорствовала Бару, невольно изменив форму речи в подражание матери. – Если я верно понимаю, вы забираете у нас все, чем можно торговать с другими, а взамен даете бумажки, которые не возьмет никто, кроме вас.

Взгляд торговца тканями внезапно сделался пронзительным.

– Мои родители беспокоятся, – объяснила Бару, смущенная неожиданной переменой.

Купец подался вперед, и Бару осенило. Точно такое же выражение лица ей доводилось видеть и раньше: глаза мужчина светились алчностью.

– Твои родители здесь?

– Мне и одной хорошо, – уклончиво ответила Бару. – На торгу потеряться невозможно. Но если ты хочешь купить телескоп…

– Да-да! Я обожаю телескопы, – усмехнулся купец, вероятно, полагая, что ей незнакомо понятие «сарказм». – Где они?

– Там! – указала Бару. – Моя мать – охотница Пиньон, а отцы – кузнец Солит и щитоносец Сальм.

Купец хмыкнул, как будто в отцах было что-то неприятное. Может, у них, в Фалькресте, и не бывает отцов?

– А как зовут тебя?

– Я – Бару, – прямо заявила она, поскольку тараноки никогда и в голову не приходило скрывать свои имена. – Бару Корморан! А знаешь, почему Корморан? Смешно, но, только услышав птицу корморан, я перестала плакать.

– Ты очень смышленая девочка, Бару, – вымолвил купец. – У тебя блестящее будущее. Навещай меня, когда хочешь. Спроси Кердина Фарьера.

Позже он нашел ее родителей и поговорил с ними. Бару пристально наблюдала за Кердином. Купец не мог прекратить разглядывать ее мать и отцов и асептически поджимать губы. Похоже, он сдерживался, чтобы не сплюнуть, но купил два телескопа и набор зеркал в придачу, чем обрадовал даже недоверчивого Сальма.

Последний в торговом сезоне конвой Маскарада обогнул риф Халае и пришвартовался в Ириадской гавани. С конвоем пришел и изящный фрегат под алыми парусами – военное судно, которое с нетерпением ожидал отец Сальм. На его палубе сгрудились моряки, галдящие между собой. Любая девочка с подзорной трубой могла бы наблюдать за ними с вершины вулкана хоть целый день – конечно, если у нее хватало любопытства и если она являлась настолько скверной дочерью, что могла без зазрения совести улизнуть от выполнения домашних обязанностей.

А у Бару имелась подзорная труба, да и дочерью она оказалась скверной, так что дело оставалось за малым…

– На борту солдаты! В латах и с копьями! – восхищенно поведала она родителям.

Бару гордилась собой: надо же, она сумела сделать столь важное и зловещее открытие! Теперь и ей разрешат принять участие в вечерних посиделках во дворе и болтать об отраве и пактах.

Но отец Сальм не поднял щит и не отправился на бой. Мать Пиньон не отвела Бару в сторонку, чтобы объяснить ей систему командования и особенности вооружения армии Маскарада. Отец Солит не угостил ее печеным ананасом и не начал расспрашивать о подробностях.

Они усердно работали во внутреннем дворе и по-прежнему шептались между собой о пактах и посольствах.

– Стоит им построить его, и нам крышка, – бурчал Сальм. – Они никогда отсюда не уберутся.

А Солит отвечал прямыми, без ножа режущими словами:

– Подпишем ли, нет ли, они все равно сделают так, как хотят. Нужно, чтобы они его строили на наших условиях.

Чувствуя, что ею пренебрегают, и не желая заниматься пи хозяйством, ни счетом, Бару принялась докучать родителям вопросами.

– Солит, – осведомилась она у отца, набивающего мешок келпом[3], – когда ты снова будешь ковать?

Когда Бару была маленькой, Солит выковывал прекрасные и опасные вещи из руды, которую добывали из земли и из горячих источников.

– Как только закончится торговый сезон, Бару, – отвечал Солит, взвалив мешок на плечи и направляясь к печам.

– И мать помчится за гору, на равнины – с копьем, убивающим кабанов, которое ты ей сделал?

– Наверняка.

Бару с удовольствием посмотрела на мать – ее широкий шаг и могучие плечи куда лучше подходили для охоты, чем для изготовления телескопов. Перевела взгляд на второго отца – тот умел бить в барабан столь же неистово, как и драться.

– А когда солдаты придут, отец Сальм возьмет копье, убивающее людей, которое ты сделал специально для него?