Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - [22]

* * *

Бартоломе едва дождался окончания лекции. Ему показался особенно длинным и тяжелым этот день, первый день в Саламанке после возвращения из Севильи.

Когда Леон и Мигель хотели расспросить его о недавнем гранадском сражении, он нетерпеливо махнул им рукой и поспешно скрылся в узкой улочке, ведущей в город.

Быстро темнело. Прохожих было уже мало. Изредка слышались гулкие шаги ночных стражников по булыжной мостовой. Они несли на длинных шестах большие факелы, пламя которых колебалось на ветру.

— Эгей, сеньор студент, берегите свой плащ! — крикнул Бартоломе один из стражников.

По вечерам в Саламанке ходить небезопасно. Дерзкие пикаро — бродяги и мошенники, любители легкой наживы, — нередко в темных улицах срывали с прохожих плащи. Но Бартоломе не боялся пикаро. Он один из самых ловких фехтовальщиков среди студентов, да и силой его бог не обидел!

Мессер Джованни, как только начинает темнеть, заканчивает работу в соборе и спешит домой. Беатриче ждет его у окна или на маленьком балкончике, увитом дикими розами. Правда, сейчас уже облетели алые цветы. С гор дует устойчивый северный ветер, приносящий с собой непогоду. Вероятно, Беатриче сидит у окна, читает, вышивает или перебирает потихоньку струны свой лютни. И посматривает в узкое темное окно. Ведь ждет она не только отца… Старая служанка уже зажгла огонь в светильнике из венецианского стекла. Мягкий розоватый свет разлит по комнате.

Бартоломе подошел к дому мессера Джованни. Но почему темно в окнах? Быть может, художник задержался в соборе, а Беатриче больна? И служанка не догадалась зажечь свет в большой комнате?

Нетерпеливой рукой стучит Бартоломе в знакомую дверь. Тишина. Только поскрипывают от ветра полуоткрытые деревянные ставни. Бартоломе стучит сильнее. Никто не отвечает. Не слышно лая любимицы Беатриче, легавой собаки Гюльзы, которую Бартоломе подарил ей в прошлом году ко дню рождения. Какое-то неясное, но тревожное предчувствие охватывает юношу. Он начинает беспрерывно стучать в дверь, рискуя разбудить всех соседей. И действительно, в соседнем доме открывается окно и появляется голова толстого булочника Гаспаро. В руке у него свеча, неверный желтый огонек которой вот-вот задует ветер.

— Здравствуйте, сеньор студент! — говорит булочник, узнав Бартоломе. — Вы уже вернулись из Севильи? В добром ли здравии находится ваш высокочтимый батюшка дон де Лас-Касас?

— Да, да, мой славный Гаспаро. Но скажите мне, что случилось у мессера Джованни? Почему дом молчит как могила? Живы ли они, здоровы?

— Мессер Джованни? — переспрашивает булочник. — Сейчас я выйду к вам, сеньор студент, и все объясню.

Булочник спускается вниз. Он с удивлением смотрит на бледное, взволнованное лицо Бартоломе:

— Но разве сеньор студент не знает, что мессер Джованни уехал?

— Уехал? Но куда?

— Не знаю куда, сеньор, но их давно уже нет. Старая служанка говорила моей жене, что как будто бы на родину, в Италию.

— Позовите вашу жену, дорогой Гаспаро, умоляю вас…

Выходит жена булочника. В противоположность своему добродушному толстяку мужу, это худая, желтая как лимон женщина, которая вечно ворчит. Но сейчас она с жалостью смотрит на Бартоломе. Она давно догадалась, что этот молодой знатный сеньор неравнодушен к красивой дочке итальянца, их соседа.

— Сеньор, — мягко говорит жена булочника, — они уехали в большой поспешности. Вскоре после вашего отъезда на каникулы в Севилью. Вот и ключи у меня.

Бартоломе умоляюще смотрит на женщину:

— Донья Касильда, прошу вас, откройте мне дом мессера Джованни. Может быть, там есть какое-либо объяснение столь поспешного и неожиданного отъезда.

Донья Касильда давно поняла юношу. Он думает найти в доме письмо. Накинув теплую мантилью, жена булочника выходит на улицу. Отпирает дверь. Бартоломе, сдерживая от волнения дыхание, входит в знакомый дом. За ним идет донья Касильда. В руках у нее свеча, слабый колеблющийся свет которой озаряет комнаты. Да, отъезд был действительно поспешным. Старая мебель, осколки битой посуды… Бартоломе с тоской и надеждой смотрит на узкое окно с цветными стеклами: около него еще так недавно сидела Беатриче. Может быть, на окне или на спинке стула она забыла для него свои коралловые четки?.. Нет, она не могла не оставить ему хоть несколько строк!

Словно угадывая его мысли, жена булочника говорит:

— Письма донья Беатриче не оставила вам, сеньор! Служанка сказала мне, что отец запретил ей писать. Донья Беатриче не захотела ослушаться отца, но вместо письма просила меня передать вам эту книгу, — и донья Касильда достала из стенного шкафа книгу в коричневом кожаном переплете.

— Ведь это ее Петрарка! — воскликнул Бартоломе. Забыв о жене булочника, он стал лихорадочно листать страницы книги. Может быть, все же, невзирая на запрещение отца, Беатриче вложила туда несколько строк.

— Я пойду домой, сеньор, — сказала донья Касильда. — Свечу я оставлю вам. Потом, когда запрете дом, ключи положите у порога нашей двери. Храни вас пресвятая дева!

Хлопнула входная дверь. Бартоломе остался один. Он подошел ближе к свече. Снова и снова стал листать книгу. Увы, в ней ничего не было! Он с отчаянием уронил ее на пол. И вдруг… книга, падая, раскрылась на странице, которую часто читали. Он поднял книгу и узнал стихи. Он все понял: вот письмо Беатриче. Словами любимого поэта она сказала Бартоломе о своей любви, о верности, об отчаянии: