Барский театр - [11]

Дима — сухопарый, взлохмаченный, но одетый в новенький камуфляжный костюм относительно молодой человек, сидя на корточках, прикреплял радиопередатчик к очередному тетереву. Услышав шаги Сергея, он испуганно вскочил, выхватил из кармана ракетницу, направил ствол на медвежатника, но потом опустил оружие (если ракетницу можно назвать оружием) и облегченно вздохнул.

— Привет, — сказал он Сергею. — Это я машинально. Все равно патронов нет — все расстрелял. А я, часом, думал, что это «хозяин». Я его сегодня видел.

— Где? Когда? — заволновался Сергей.

— Да здесь недалеко. На Заячьей чисти[2]. Потом расскажу. А сейчас помоги — у меня еще пять птиц осталось. — И Дима показал на куртку, где рядком лежали пленники: три косача и две тетерки.

Сергей снял рюкзак и стал помогать Диме. Тот взвешивал птиц, промерял их, кольцевал, крепил на спине каждой при помощи пластикового хомутика радиопередатчик, а затем передавал Сергею, который освобождал тетеревиные ноги от пут, снимал с головы носок и отпускал пленника.

— Смотри, как резво, — сказал Сергей, глядя вслед улетающему тетереву. — Словно и без груза.

— А для них 20 граммов — не груз, — отвечал Дима. — Методика давно на западе отработана. Там все рассчитали. Двадцать грамм для тетерева, сорок грамм — для глухаря. Такой вес они практически не замечают.

— А батарейки насколько хватает?

— Гарантия — на 14 месяцев. Но у меня один петух почти два года сигналы подавал. Может, и дольше сигналил бы, но, слава богу, его куница съела.

— Почему «слава богу»? Ведь, как-никак, полевой материал шел.

— Конечно, шел. Только этот петух в такой корбе[3] у Сычёва озера жил, что пока туда доберешься, его запеленгуешь, поднимешь его, чтобы посмотреть, где он кормится, все проклянешь. Так что когда я нашел его останки с работающим передатчиком, выпил за его душу 100 грамм. И сегодня выпьем. Как придем в избу — так и выпьем.

— За удачное кольцевание?

— Это само собой. Но главное — за второе рождение, за спасение живота.

* * *

И пока они шли к избе (так высокопарно лесники и другие работники заповедника называли избушки-кордоны), Дима рассказал, что он пережил сегодня утром.

«Хозяина» на чисти он заметил еще издали. Но сначала он увидел лосиху, которая рысью, громко чавкая копытами по уже оттаявшему болоту, с разбегу бухнулась в недавно вскрывшийся ручей, пересекла его и скрылась в ельнике. А буквально через минуту после этого, по ее следам, легким для такой махины галопом пробежал, вернее, пролетел огромный темно-бурый, почти черный медведь. Дима, на таком расстоянии чувствовавший себя в безопасности, посмотрел на зверя в бинокль, отметив, как красиво колышется длинная шерсть на его плечах, а из-под лап взлетают вверх снопы брызг, когда тот попадал в оттаявшие мочажины.

Зверь тем временем достиг ручья и замешкался. Он походил по одному берегу, потом перебрался на другой берег, затем снова вернулся. Судя по всему, медведь потерял след. Тут Дима, наконец, осознал, что, во-первых, хищник после зимы голодный, во-вторых, что он лосиху не поймал, и, в-третьих, что сам Дима является единственным свидетелем лосино-медвежьих разборок. Уразумев это, орнитолог стал, пятясь, покидать болото, так некстати оказавшееся охотничьими угодьями косолапого. Дима старался уходить быстро, но бесшумно. Последнее ему не удалось, так как зверь поднял голову, прислушиваясь, и, наверное, приняв хлюпанье Диминых сапог за звуки, издаваемые копытами желанной лосихи, тем же легким аллюром радостно припустился в сторону специалиста по тетеревиным. Тот остановился и достал из рюкзака ракетницу — чисто психологическое оружие, потом, подумав, еще один патрон (он же — последний) и фальшфейер.

Бегущий медведь тем временем исчез из виду, оказавшись в мелком березняке, и там, уже в полусотни метрах от Димы, словно от порыва ветра закачались безлистные деревца — зверь, почти не снижая скорости, приближался. Дима выстрелил и быстро вложил в ствол ракетницы новый патрон. По трусившимся березкам было заметно, что медведь подходит, правда уже не так уверенно. Дима выстрелил еще раз и остался только с фальшфейером — оружием ближнего боя. Но тот не понадобился — медведь наконец-то понял, что шумела не лосиха, и прекратил атаку.

— Так что имею сегодня полное право выпить за здоровье. Что сейчас и сделаю, — сказал Дима Сергею, отряхивая снег с сапог на пороге избушки.

— Имеешь, — ответил Сергей, открывая дверь. — Повезло тебе.

Под этим Сергей подразумевал совсем другое, чем его товарищ-орнитолог.

Дело в том, что Сергей все 20 лет работы в заповеднике, расположенном на границе Вологодской и Архангельской областей, посвятил изучению косолапых.

Сергей знал всё о зверях, живших на охраняемой территории, хорошо ориентировался в литературе, был лично знаком со многими медвежатниками из России, Норвегии, Канады и США. Сам он был прекрасным следопытом, по отпечаткам лап отличал каждого топтыгина в заповеднике, мог рассказать многое об его охотничьей территории, о том, где находится берлога, сколько ему удалось задавить лосей по весеннему насту, а если это была медведица — сколько у нее было медвежат. Однако (вот беда!) самих медведей он за 20 лет работы в заповеднике не видел ни разу!