Барселонская галерея - [50]

Глава 11

Рублевская мать-одиночка

1969–2007 годы

В семидесятые годы минувшего столетия в Смоленске проживала семья Тереховых. Дружная, любящая и, увы, состояла из одних женщин — бабушки, мамы и двух дочек: Светланы и Людмилы. Жили, как все, не лучше и не хуже других. Бабушка-пенсионерка вела хозяйство и растила внучек, мама работала мастером на швейной фабрике, девочки прилежно учились. Света, старшая, была очень смышленой, старательной и послушной. И, как ни странно это звучит, очень несчастной.

Есть такое выражение: «Смотреть на жизнь сквозь розовые очки». Света Терехова с детства глядела на мир, и прежде всего на саму себя, если не через черные очки, то уж через серые точно. Ее неверие в свои достоинства, способности и возможное счастье было безгранично.

Ей поручали вести утренник, зная, что Терехова не подведет. «На зубок» выучит текст, не растеряется, не забудет ни строчки, говорить будет громко и внятно, а улыбаться задорно и обаятельно. И Света полностью оправдывала ожидания, а потом, за кулисами, начиналось страстное самобичевание. Ей казалось, что она полностью завалила концерт, так как объявила один из номеров слишком тихо (вдруг на последнем ряду не услышали?) и сказала сначала имя, а затем фамилию участника, хотя нужно было наоборот.

Светлана всегда старалась выглядеть безупречно. Но любая мелочь для нее оборачивалась катастрофой, например, когда ломался ноготь или появлялась зацепка на колготках. Для других девушек такие происшествия были всего лишь досадной помехой, для нее — лишним доказательством собственной ущербности и неполноценности.

Если бы какой-нибудь психоаналитик-самоучка вздумал покопаться в Светиной душе и выяснить причины такого странного отношения к себе, он, скорее всего, ничего бы не нашел. Любящая семья, симпатичная внешность, успехи в школе и никакого травмирующего прошлого. Но более опытный душевед наверняка нашел бы основание для Светиных комплексов.

Например, положение старшей сестры. Милочка родилась на девятнадцать месяцев позже Светланы и потому считалась в семье «младшенькой». Ею занимались, о ней заботились — а как же иначе, она же маленькая! И Света с детства также была приучена заботиться о сестренке, оберегать, уступать ей во всем, нередко, разумеется, ущемляя собственные интересы.

Казалось бы, во многих семьях старшие дети воспитываются именно так, и ничего страшного из этого не получается. Но беда Светы Тереховой крылась в том, что Милочка росла очень хорошенькой. И в каждом восклицании знакомых и незнакомых людей: «Какой прелестный ребенок!» — в адрес ее сестренки маленькой Светлане слышалось: «Не то что старшая».

Нет, она не стала ненавидеть сестру и даже не завидовала ей. Наоборот, была привязана к Милочке больше, чем к кому-либо в мире. Да и мама с бабушкой не давали оснований для детской ревности, любили обеих девочек одинаково, никого не выделяли, поровну покупали им игрушки и сладости. Но старшая сестра отчего-то вбила себе в голову: «Милочка у нас красавица, умница и всеобщая любимица. А я дурнушка и посредственность. И мне надо очень-очень стараться, чтобы хоть чего-то добиться».

И она старалась. Училась только на одни пятерки и выполняла все общественные поручения, помогала сестренке с уроками, а бабушке и маме по дому. В школе ее постоянно ставили в пример другим. Учеба давалась Светлане легко, словно она просто вспоминала то, что уже знала когда-то. Особенно точные науки, которые ей очень нравились. Большинство школьников не способно понять, как можно получать удовольствие, решая скажем, уравнение с двумя неизвестными? А Света Терехова прямо упивалась этим процессом. Но каждый раз, получив очередную пятерку, все равно бывала недовольна собой. Ей всегда казалось, что решить задание можно было бы быстрее, а ответить у доски ярче и интереснее…

Имелась у Светланы и еще одна проблема. С самого детства девочка остро и очень болезненно переживала отсутствие в семье отца. Ее мучило даже не то, что его нет рядом, что с ним нельзя общаться, спросить у него совета или пожаловаться на обиду. Вот если бы мама развелась — это другое, это понятно. Даже если бы после этого папа сразу исчез с горизонта, но она бы знала — папа у нее был. Ненадолго, плохой, но был. Ей становилось неуютно и жутко от мысли, что его вроде как и не было никогда. Даже в свидетельстве о рождении у них с сестрой записана фамилия матери и таксе же, как у нее отчество, — Павловна. Не было и дедушки — бабушкиного мужа. Фактически, конечно, был. Но память о нем в этой странной семье (именно такими словами Света начала думать о своих близких) стиралась, словно в племени амазонок.

Конечно, девочка пыталась говорить об этом с родными. Но бабушка, и особенно мама, всячески пресекали подобные темы. Не только о таинственном отце Светы и Милочки, вообще о мужчинах. Все, связанное с взаимоотношением полов, начиная с поцелуев и невинных объятий, в их семье считалось неприличным. Сестрам с детства внушалось, что секс — это плохо, что хорошие девушки не должны не только разговаривать, но даже думать о таких вещах. Только став взрослыми, сестры наполовину узнали, наполовину додумали историю своего рождения. Обыденную в общем-то историю. Их мама дважды, с интервалом в полтора года, пыталась устроить свою жизнь, и оба раза неудачно. Оба раза родились дочери — а их папашки, совсем не жаждавшие взвалить на свои плечи груз отцовства, быстро исчезли с горизонта. И, совершив два раза подряд одну и ту же ошибку, мама возненавидела весь мужеский род и больше всего на свете боялась, что и дочери могут повторить ее судьбу.