Баронские будни - [2]

Троица посудомоек спряталась между бочек и с интересом смотрела и слушала, как булькал закрытый металлический бак, нагреваемый разведённым под ним костром. Резкий запах сидра и чего-то странного перебивал даже обычные запахи замкового двора. От этого бака шли какие-то бронзовые и медные трубки, а дворовые мужики периодически подтаскивали вёдрами воду из колодца к тому, что барон вчера называл охладителем.

- Смотри, Торм, уже течёт. Гури, ты не рот разевай, а запоминай процесс. Лично за его организацию будешь отвечать своей головой!

Звонкий и весёлый голос молодого барона выдавал, что он просто шутит, и казнь господину управляющему не грозит.

- Улька, ну подвинься немного, мне за твоей головой почти ничего не видно.

 На шипение Филезы, Уля только отпихнула её руку, увидела что намечается что-то интересное.

- Смотрите. Шерез, дай огниво, - барон Ферм набрал в чашку капающей из трубки воды и разлил её на металлическом листе, который взял в руки один из рабов и с опаской держал подальше от себя, - Без магии зажгём. Для чистоты, так сказать, опыта.

Стояли уже довольно тёплые последние дни зимы, и солнце ещё не зашло. Но в тени и сумраке, созданных замковыми стенами, все увидели, как вылитая бароном на лист железа вода, при искре от огнива, вдруг загорелась ровным голубоватым пламенем.

Кто-то, со стороны конюшен, громко охнул, чем тут же привлёк внимание господина Гури. Тот резко повернулся в ту сторону и погрозил кулаком.

- Не отвлекайся. В общем, надеюсь, ты всё понял, и сможешь другим нормально объяснять. Только с костром внимательней, чтобы не получилось, как вчера.

Барон хлопнул своего управляющего по плечу, а затем со своими офицерами пошёл в главное здание.

В это время к управляющему подбежал Арни с вощёной дощечкой и стилом в руках. При виде него у Ули от обиды и злости рефлекторно сжались кулачки.

- Посмотри, там, в прачечной, кажется, твоя мать. Трезвая. Её уже выпустили, - толкнула в бок Филеза.

Из окон прачечной, вместе с другими женщинами на происходящее смотрела и мать Ули.

- Чего все уставились, заняться нечем? - дождавшись ухода хозяина, раскричался господин Гури, а увидев выходящую из здания семейного общежития свою жену, крикнул уже ей, - Веда, займи своих бездельников работой, а то я им сам сейчас занятия найду.

Госпожа домоправительница, управляющая замком, на слова своего мужа, казалось, никак не отреагировала. Она подошла к управляющему и что-то тихо ему стала выговаривать.

- Поползли отсюда, пока не заметили.

Девочки, пятясь задом, отползли до места, где их закрыла стена птичника, и только там встали на ноги.

- Вот это да! Горящая вода! 

- И без магии!

- Пошли к себе, а то сейчас нарвёмся, - сказала более рассудительная из них Тимения, - Уля, ты к матери пойдёшь?

Та отрицательно мотнула головой. Мать ей видеть совсем не хотелось. Теперь Уле даже казалось, что так было всегда.

Её мать Олесия, так же как и отец, была родом из небольшого вольного поселения с заболоченных равнин севернее баронств. Отец Ули, служивший сержантом в дружине баронства Ферм, когда Уле было только два годика, был повешен ещё отцом прежнего барона за то, что со своим десятком, вместо патрулирования границ баронства, устроил гулянку в одном из поселений баронских сервов, с массовым изнасилованием молодых девушек.

Но казнили его вовсе не за это, а за то, что пока солдаты Ферма развлекались, барон Хорнер, восточный сосед, совершил налёт и увёл к себе почти две сотни крестьян.

Олесия овдовела. Возвращаться ей было некуда, и она осталась работать в замке. К тому же, в те времена, пока не пристрастилась к сидру, она была неплохой вышивальщицей.

Как свободная женщина, она была свободна и в выборе мужчин, чем активно и стала пользоваться. Она дважды подарила Уле ещё и братиков, но оба они умерли не прожив и года. Может, из-за этого, а может, из-за излишней жалости к себе, но Олесия стала всё чаще и всё больше пить. 

В замке отнюдь не было сухого закона, а даже наоборот, разбавленный сидр здесь пили все, даже рабы. Да так было во всём королевстве, а может даже и везде. При этом, напиваться сильно, так, что даже не можешь выполнять работу, никому из работников, естественно, не разрешались.

Олесия же совсем потеряла чувство меры. Несколько раз за это её пороли, невзирая на статус свободной. Но помогало не надолго.

Как мать достаёт нужное ей количество сидра, Уля давно уже поняла, да и та давно потеряла всякий стыд и приводила мужиков прямо к себе в комнату, когда там ещё жила её дочь.

Уля была предоставлена сама себе, часто голодала и носила кое-как заштопанные обноски.

На прошлой декаде мать, напившись в очередной раз, попалась на глаза самой госпоже Веде, и та распорядилась отправить Олесию в карцер. Теперь, после отсидки в подвале замка, какое-то время она будет трезвой. Но Уля была уверена, что это дней на пять, не больше.

- Зачем ей к матери идти? У неё же есть такой важный друг, - съёрничала Филеза.- Беги к своему ненаглядному, он скоро пойдёт к себе.

- Нет, девочки, больше я к нему не пойду.

Искренняя обида, прозвучавшая в голосе Ули, удивила девчонок. Извечное любопытство заставило их позабыть даже о чудесной горящей воде и засыпать свою товарку вопросами, но та ничего им объяснять не стала.