Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов - [38]

В интервью историку джаза Нату Хентоффу Ника свела воспоминания военной поры к минимуму: «Я прошла с боями от Браззавиля до Каира, от Туниса до Турции и даже поспела в Германию увидеть последние дни рейха». Один из моих собеседников, американец Фрэнк Ричардсон, водитель джипа и музыкант в стиле буги-виги, смог пролить кое-какой свет на этот последний период войны. Его полк был расквартирован в Париже, Фрэнка вместе с тремя другими солдатами разместили в особняке Кенигсвартеров. Так он познакомился с Никой и Одиль – младшей сестрой Жюля, у них была большая разница в возрасте.

«В нашей комнате разместилось четверо – и еще пианино, – рассказывал мне Фрэнк. – Однажды вечером я наигрывал что-то, и тут раздался стук в дверь, вошла Ника, представилась, попросила сойти вниз и поиграть для нее. У нее там, разумеется, имелся концертный рояль». В тот момент Ника не состояла на службе, а Жюль все еще был на войне. Со снабжением в Париже по-прежнему были трудности, но дом Кенигсвартеров отапливался, и две его хозяйки с помощью остановившихся у них солдат могли раздобыть практически любые припасы. Ричардсону явно приглянулась Одиль, она была ему ближе по возрасту, чем Ника. Девица тоже из передовых: белые перчатки до локтя, а на дне рождения у нее играл Джанго Рейнхардт.

Ричардсон вспомнил и другой случай, под конец 1944 года, когда баронесса так же постучалась к нему и попросила сыграть для нее и для друга. «Мужчину мне представили как адъютанта де Голля. Нас было всего трое; я играл, они вроде как обжимались и заходили все дальше и дальше, пока я не понял, что мне пора возвращаться наверх».

Я спросила Фрэнка, шокировало ли его такое поведение.

– Еще бы! Я вырос в маленьком городке, мне всего-то был двадцать один год, я еще не пообтесался, – конечно, меня это шокировало. – И после паузы добавил им в оправдание: – Но ведь шла война…

Шла война, спокойные, счастливые моменты выдавались нечасто. Приходили известия о гибели близких и друзей. А потом союзники победили, и злодеяния нацистов были разоблачены полностью – оказалось, что родство и богатство мало кого спасло.

После войны родные получили душераздирающее свидетельство об участи тети Ники по матери, Аранки фон Вертхаймштайн. Подруге в Венгрии пришло письмо от некоего господина Раца, который был отправлен в лагерь уничтожения тем же поездом, что и Аранка, старуха без малого восьмидесяти лет, полуслепая, насмерть перепуганная. Она в отличие от сестры так и не вышла замуж и всю жизнь провела на ферме поблизости от родительского дома.

«1 мая [1944] всех евреев, в том числе и фройляйн Вертхаймштайн, согнали в гетто. Их продержали там в ужасных условиях до 28 мая 1944, а затем втиснули в железнодорожные вагоны, по семьдесят пять человек в каждый. Мы ехали четыре мучительных дня. Ни воды, ни пищи. Женщины падали в обморок, кто-то умер, кто-то сошел с ума. На четвертый день мне удалось добыть немного воды, я поделился с фройляйн Вертхаймштайн, которая была в плохом состоянии. Выпив воды и придя в себя, она сказала мне, что вряд ли долго еще протянет, и просила попытаться как-нибудь передать это письмо в Лондон, семье Ротшильд. Поезд прибыл в лагерь уничтожения Аушвиц-Биркенау, эсэсовцы поджидали нас с палками и тростями. Я видел, как эсэсовец крюком своей трости вытащил фройляйн В. из вагона. Она рухнула на рельсы, и ее забили до смерти».

8 мая 1945 года Уинстон Черчилль объявил конец войны. Боевые действия закончились, но только теперь стали очевидны последствия войны. Страны, семьи, человеческие жизни, мечты, будущее – все в руинах. Тем, кто выжил, приходилось заново строить свое существование среди обломков и потерь. Первая мировая война сотрясла привычный европейцам уклад, Вторая его уничтожила.

Вклад Ники и Жюля в победу был достойно отмечен. Жюль получил орден Освобождения, второй по рангу орден, которым награждали героев борьбы за независимость Франции. Среди немногих иностранцев, почтенных этой наградой, – Черчилль и Эйзенхауэр. Ника закончила войну в звании лейтенанта.

Однако и эти двое с тревогой вглядывались в неясное будущее. Дети все еще оставались в Америке. Дом разрушен немцами. Жюль не мог найти работу. Мать Ники умерла. Рушился и брак Виктора. Состояние здоровья Либерти ухудшилось. Одна лишь Мириам, только что вышедшая замуж и обосновавшаяся в Эштон-Уолд, вроде бы знала свой путь и была счастлива.

Для Ники настал поворотный момент: в тридцать два года она почувствовала себя свободной, узнала, что жизнь можно прожить и по-другому.

13 «Сядь на маршрут А»

На двух послевоенных фотографиях Ника выглядит печальной и отчужденной. Первая сделана в Норвегии: Ника за рулем большого «роллс-ройса» равнодушно взирает на фотографа. Она очень хороша в белом льняном платье, безупречны прическа и макияж, но если ребенок и служанка рядом с ней улыбаются в камеру, то моя двоюродная бабушка смотрит сурово и отстраненно. Другой снимок, сделанный несколько лет спустя на галечном пляже, должен был бы, как большинство фотографий в этом жанре, лучиться радостью отпуска, выходного дня у моря… На заднем плане кабинки, на переднем – Ника в дорогом брючном костюме, с двумя детьми, элегантная, холеная. Но энергия и внутренняя сила, радость жизни, столь очевидная на ранних фотографиях Ники, пропали бесследно.