Барон в юбке - [60]

Когда меня, все еще слабого и не способного держаться на ногах самостоятельно, аккуратно ввели в комнату, он сидел на широкой лавке, перебирая бумаги Пепе Цхотля – начальника охранявших нас стражников.

Поначалу я не признал вчерашнего грозного воителя в стройном, долговязом парне, сочтя его одним из его оруженосцев. Но увидев в углу его странные, невиданные мною доселе нигде, доспехи, аккуратной горкой сложенные на широкой тумбе, покрытой бесценной шкурой бьорха, я понял – этот парень – и есть Лан Ассил. Сам же лан, освобожденный от железа и толстого набивного поддоспешника, казался совсем молодым юношей, почти отроком, которому, если бы не чрезвычайно высокий рост, никто не дал бы более, чем тринадцать лет от роду.

Судя по покрасневшим, с прожилками сосудов, глазам, явно не спавший всю ночь, молодой воин живо вскочил на ноги, едва увидев нас. Уважительно склоня голову, он приветствовал меня, как старшего:

– Мне сообщили, что вы, Уважаемый, разумеете халдейское письмо?

– Да ваша милость, для выполнения своих обязанностей в Преворийском Университете, мне довелось выучить и халдейский, удивленно пробормотал я, крайне пораженный осведомленностью и напором этого юноши.

– Что ж, отлично! Он довольно потер руки. – Мне крайне необходимо знать, о чем этот изверг переписывался со своим начальством. Присаживайтесь, Лан Доктор, прошу вас – он придвинул мне невесть откуда появившийся грубо сколоченный стул со спинкой – сбитню горячего не желаете? Не дожидаясь моего ответа, он кивнул разбойничьего вида старику, незаметным призраком маячившему у входа, тот так же молча кивнул и испарился, буквально через мгновение возникнув вновь, но уже с двумя огромными дымящимися кружками какого-то очень приятно пахнущего пряностями и ягодами варева.

Пол часа спустя, по мере разбирания писем, его настроение все помрачалось:

– Итак, вы утверждаете, что по всему Мокролясскому тракту установлены дозоры и пикеты, отлавливающие беженцев из Фронтиры?

– Да, Ваша Милость, из данных писем это следует совершенно точно, кроме того, все задержанные направляются в такие же точно лагеря, как тот, который вы вчера почтили своим присутствием…

Проклятье!!! Я так и думал! Кулак Лана Ассила с грохотом обрушился на столешницу, заставив давно опустевшие кружки заметно подпрыгнуть. Совладав со своей яростью, он вытащил из сумы, лежавшей тут же, на столе, пергаментный свиток, оказавшийся грубой картой с массой пометок и надписей по-халдейски:

– Это те самые лагеря?

Я взглянул на карту:

-Да, тут написаны названия хуторов и количество содержащихся пленных – вот этот кружок – здесь мы с вами.

– Что ж, – с грохотом встав из-за стола, он зловеще сверкнул глазами: – Значит, концлагеря организовываете, господа халдеи? – Ну, мы это еще посмотрим…

– Лан Доктор, – без перехода он повернулся ко мне – вам, как человеку благородному, я поручаю организовать к вечеру караван – здесь оставаться никак нельзя – вот-вот снова нагрянут харисеи.

– Вы, и ваши люди, в каких богов веруете?

-Но, ваша милость, – смущенный столь неожиданным вопросом, промямлил я, – большинство освобождённых вами людей – фронтирские крестьяне, а они, как и ваши кмети, все сплошь староверы, чтущие Даждьмати-Землю.

– Отлично! – сей же час же мы посвятим всех желающих мужчин в кмети и отдадим им захваченное у стражников при штурме фермы оружие. Одного из своих ребят я оставлю при вас сержантом – пусть в пути поднатаскает их хотя бы держать копья в руках. Здешний хозяин вам во всем поможет – он, похоже, человек хороший, даром, что наполовину халдей: именно он, встретив нас на тракте, рассказал о том, что здесь творится и привел нас сюда. Он же обязуется вас провести к ближайшему имперскому форту.

Толстяк Кру Пацех во главе своего немаленького, все время, по халдейскому обычаю, горестно вздыхающего и причитающего, семейства, неустанно суетился вокруг больных, всячески пытаясь облегчить их положение – ему было хуже всех – будучи сам этническим халдеем, он страшно переживал тот позор, что навлекли на его народ действия подстрекаемых харисейскими ортодоксами нелюдей в человечьем обличье.

Лежачих больных разместили на трех фургонах, конфискованных когда-то у беженцев – благо, бравые стражи границ независимой Кримлии еще не успели забить на мясо запрягавшихся в них волов.

Кру Пацех, путь назад которому теперь был заказан, разместив на фургонах больных и детей, теперь, деловито покрикивая, гонял своих домочадцев, пакующих небогатые остатки скарба.

За хлопотами сборов никто почти и не заметил, как и куда ушли их благодетели.

Дружина кметей, возглавляемая своим рурихмом, покинула разоренную ферму к полудню, на прощание дав указания остающимся как можно быстрее собираться и выдвигаться в сторону форта Зеелгур – последнего оплота имперских порядков во взбунтовавшейся провинции.

…Глядя им во след пустыми, исклеванными вороньем, глазницами, в ветвях старого дуба покачивались, скрипя веревками, трупы харисейских стражников…

***

Сказать, что его высокоблагородие Мирчек Такеши Хирамону был заинтригован – не сказать ничего. Старик легат слышал уже второе упоминание о странном, если не сказать, мистическом, отряде невесть откуда взявшихся блотян, чуть ли не из могил восставших и активно действующих в кримлийских тылах. Как опытный стратег и неплохой политик, наместник был очень озабочен столь неожиданными вестями.