Барон по призванию. Путь дворянина - [16]

Все трое, Дэдрик, Дрю и Ренфилд непонимающе переглянулись.

– Это с каким?

– А вот с Ренфилдом!

С этими словами Красный вытащил из-под плаща круглую брошь с изображением сандалии с крылышками:

– Это отличительный знак гонца Фестунга. Дадим его Быстроногому и отправим раньше гонца. Рен скажет, таки-так, я и есть гонец, да стража и уйдет вместе с ним. А когда настоящий гонец придет, мы скажем, мол, мы и есть стража. Отведем посыльного в сторонку да там и порешим. Далее сотню гольденов разделим: Дрю и Дэдрику по тридцать, мне сорок, вот сотня и разошлась по рукам. Шкатулка та ничего не стоит, потому как специально дурную выбрали, для маскировки, стало быть.

– Эй, а мне что? – возмутился Ренфилд. – Ты сказал, каждому по тридцать.

– А для тебя отдельное предложение. Тебе, жучара, диковина.

Корст знал, куда жать. Ренфилда сильно бесило, что он всю жизнь убегает. Он хотел научиться стоять за себя, может даже, убить кого-нибудь, но на свои силы рассчитывать не приходилось. Поэтому Быстроногого преследовала идея завладеть диковиной, какие есть у знаменитых воинов или королей. Он выискивал информацию, глядел, что имеется у торговцев, но случая заполучить что-то эффективное не представилось.

– Что за диковина? – спросил он.

– Она называется «Нож Тысячи Ударов». Ну, там нож метательный и браслет. Ежели ты браслет наденешь, а нож кинешь в кого-нибудь, то оружие к тебе в руку само вернется. Хоть тысячу бросков сделай, всякий раз в руку возвращаться будет.

Заинтригованный названием Ренфилд задумался.

– А тысяча – это много? – недоверчиво спросил он у Корста.

– Много, – улыбнулся Красный, понимая, что его молодой сообщник заглотил наживку и уже сидит на крючке.

После вечернего колокола Рен, укутанный в плащ, шел по дороге в сторону города, откуда должен был появиться гонец. На рубахе под плащом была приколота брошь, а в импровизированном дорожном мешке, перевязанном через плечо, лежала шкатулка с камнями, которую ему вручил Корст.

Сначала Ренфилд услышал тихое ржание лошадей, а потом в свете луны появились фигуры пятерых всадников с красными ромбами и черными коронованными волками на сюрко и щитах.

– Укусы хаундов чешутся нынче! – сказал один из всадников.

– Полей уксусом и посыпь солью, и они перестанут чесаться и начнут щипать, – последовал ответ Ренфилда. Пароль был принят.

– Как добрались, герр посол? Без происшествий? Не приходилось встречаться с хаундами, чьи укусы, к-хех, чешутся?

– Нет-с, не приходилось, – ответил Ренфилд, пытаясь подстроиться под манеру речи «адристократов», как в подслушанном им однажды диалоге. Один из дворян говорил «да-с» или «нет-с», «господин-с».

– Прошу за мной, герр посол. Господин Гоннисон ждет. Вы, верно, устали с дороги. Где ваша лошадь?

Ренфилд сглотнул. Вроде как его не разоблачили, значит, стоит и дальше добавлять эту глупую «эс» к каждому слову, и чем чаще, тем лучше.

– Она издохла-с, герр стражник-с, – придумал на ходу Ренфилд. – Так-с загнал-с бедняжку-с, что она-с свалилась-с без сил-с.

– Угу, свалилась, значит. Понимаю, – кивнул стражник. – Ну, так-с. Следуйте за мной. Сударь-с.

– Короче говоря, они сразу отвели меня в тюрьму, отобрали узелок и открыли шкатулку. Тот, что главный у них был, сказал, что дружков моих уже сцапали, и что план наш коровьей лепешки не стоит. «Какой гонец, – говорит, – в одиночку пойдет с кучей денег? Это вам, – говорит, – не в кости играть, это военная вопирация». А я почем знаю, что это за «вопирация» такая? И как они поняли, что Красный задумал? Да только швырнули нас всех в соляные пещеры, соль добывать. И его, и Дэдрика с Дрю. Вон как у меня получилось: ни денег, ни диковины, чуть шеей не расплатился. Повкалывали недельку, а потом нас на эшафот выволокли, вешать. Дрю и Дэдрика сразу повесили, а Корста какие-то удалые парни в плащах из пасти червя вытащили. Вот клянусь, еще бы пару ударов сердца, и все, не было бы Красного в живых! Парень в плаще и мне напоследок веревку перерубил, ну я и убег.

– Да, повезло тебе, паршивец, – почесал подбородок Хульф. – Сказочно повезло. И сдалась тебе эта диковина! Мертвому она тебе не нужна будет.

– Скажешь тоже, сдалась! Всем известно, что диковины только у королей да лордов есть, потому как это сила и власть! А у кого нет, тот, что жук в навозе: сколько хошь работай, а человеком не станешь!

– Диковина – это тебе не молоток и не пила, – погрозил парню пальцем Медовар. – У нее душа своя есть да свое разумение, потому не каждому человеку диковина положена и не каждого слушаться будет. Почему, думаешь, даже у лордов по одной диковине? Потому как волшебная вещица – как жена, одна должна быть да на всю жизнь. Ревнивые они. Выбрал одну, так носи с гордостью, а не за какую попало хватайся. У одного сеньора из Трасларка, княжества на материке, были сразу две диковины, так он их подбирал долго и тщательно, пока та, что он первой завладел, вторую не приняла. Но это редко кому удается. Моя мне досталась от отца, например, и я ее…

– У тебя есть диковина? – Глаза парня загорелись пламенем глубочайшей заинтересованности. Хульф вздохнул и встал. Спустился в винный погреб и вылез из него уже с серебряным серпом в руках.