Барон Николай Корф. Его жизнь и общественная деятельность - [13]

«Когда в апреле 1867 года александровский уездный училищный совет вступил в отправление своих обязанностей, то школ приходских, государственных крестьян, немецких, греческих колонистов и казацких на бумаге оказалось 40, на деле же, хоть немного сносных, – только две! При объезде этих школ членами совета всплыли наружу невероятные вещи. Так, в одной из школ нашелся ученик, посещавший ее шестой год, но не выучившийся совсем читать по-русски и плохо читающий по-церковнославянски; в другой школе ученик второй год учил азбуку; в третьей из 43-х учеников ни один не умел писать, и только двое кое-как писали. На одну школу в течение 13-ти лет истрачено 4000 руб., а грамотных за все это время вышло только 5 человек, т. ч. каждый грамотный обошелся в 800 рублей. Случалось и так, что школа на бумаге существует и ведомости даже присылаются, а на деле ее и с фонарем не отыщешь».

Такое описание дореформенных школ появилось еще в 1871 году в «Современной летописи» Каткова, в статье Кашина под заглавием «Поездка к барону Н. А. Корфу». Кашин же был командирован председателем московского комитета грамотности для осмотра земских школ Александровского уезда и описал несчастное положение дореформенных школ на основании дел и документов училищного совета. Мы, со своей стороны, можем только удостоверить, что приведенное описание г-на Кашина совершенно верно; что все вообще начальные школы дореформенной эпохи в селах и деревнях находились в таком же плачевном положении, как и в Александровском уезде; что та именно школа, которая прославляется теперь как «самобытная», была одною из самых худших школ в мире, в которой царило зверское битье детей, доходившее иногда даже до физического калечения, не говоря уж о нравственном уродовании; что вообще в школах не было ничего воспитывающего, образующего, и самые школы в громадном большинстве случаев существовали только фиктивно, номинально.

Барону Корфу всецело принадлежит как самая идея, так и практическое насаждение у нас, в России, дешевой и краткосрочной народной школы, с учебным курсом в три зимы, с тремя отделениями, которые одновременно ведет один учитель, в одной классной комнате. Этот остроумный тип школы, с заимствованиями из-за границы только психолого-физиологических основ элементарного образования, есть в полном смысле народная русская школа, как нельзя более приспособленная к потребностям первоначального обучения и условиям сельского быта. Весною, летом и осенью дети необходимы в каждой крестьянской семье как рабочая сила – и школа предъявляет на них свои права лишь в зимнее время, когда дети менее необходимы для сельских работ.

Принимаясь в качестве члена училищного совета за насаждение новых народных школ в Александровском уезде, барон Корф не имел в своем распоряжении не только руководств и учебников, мало-мальски подготовленного педагогического персонала, но даже буквально никаких денежных средств. Первое ассигнование александровского уездного земства на народное образование составляло всего 800 рублей, да и то надо было обладать красноречием Корфа, чтобы вырвать согласие на ассигновку. По-видимому, все это такие препятствия, которые невозможно преодолеть одному человеку. Но он был чрезвычайно богат любовью к новому, начинаемому им делу, верою в его правоту, величайшую государственную пользу и необходимость, был полон энергии и самоотвержения, – и победил все препятствия. Свое увлечение делом, свой необыкновенный гражданский подъем духа он сумел передать и другим. Заботясь о разумной постановке школы как учебно-воспитательного заведения для подрастающих поколений, он вместе с тем ставил ее как связующее звено между крестьянином и помещиком, как разумное и действительное средство для искреннего и солидарного сближения бывших обладателей крепостными с освобожденными крестьянами. Эта трезвая гражданская идея, полная глубокого политического смысла, нашла большое сочувствие. Увлеченные примером барона Корфа местные помещики охотно становились попечителями школ, охотно жертвовали на это дело и свое время, и свои денежные средства. Сельские общества, изверившиеся в пользе школ ввиду прежней возмутительной практики и с недоверием относившиеся на первых порах к новому почину, вскоре, однако, начали добровольно облагать себя школьным налогом от 15 до 46 копеек с ревизской души.

С миру по нитке – голому рубашка. В распоряжении училищного совета вскоре же оказалась довольно круглая сумма от двух до трех десятков тысяч рублей в год на уезд. К этому нужно прибавить еще даровой отвод помещений под школы то попечителями-помещиками, то сельскими обществами, с предоставлением вместе с тем и отопления. Наконец, был и прилив пожертвований со стороны. В общем, начав с нуля, училищный совет быстро составил настолько солидные материальные средства, что получил возможность в два-три года довести число благоустроенных школ в уезде до семидесяти.

Как ни важны материальные средства, но это – лишь внешняя сторона. Вызвав прилив этих средств, барон Корф должен был далее добывать «внутреннее содержание» насаждаемых им школ, что называется, из себя самого. Он приглашал способных молодых людей, и они являлись к нему нередко из довольно отдаленных губерний: северных, восточных и поволжских. Радушно давал им приют в своем доме, производил проверку их знаний, разъяснял им теоретические основания приемов обучения, сам давал для них образцовые уроки в школах, составлял подробные программы по каждому предмету, устраивал учительские съезды – словом, создавал и саму школу, и разумный, сознательный педагогический персонал ее, преданный делу, любящий его, т. е. делал даже больше того, что делает в учительской семинарии целый штат педагогов.