Барков - [69]
— Что тяжелее, ум или глупость?
Ему отвечали:
— Конечно, глупость тяжелее.
— Вот, вероятно, оттого батюшку и возят цугом в шесть лошадей, а меня парой.
Отец Сумарокова был бригадир, чин, дававший право ездить в шесть лошадей, штаб-офицеры ездили четверкой с форейтором, а обер-офицеры парой. Сумароков был еще обер-офицером…»>[328]
В других анекдотах, в ситуациях, когда случайные собеседники не замечают его творений или же выражают несогласие с его мнением, Сумароков выглядит вздорным, нетерпимым, даже жалким и, конечно же, смешным.
«На другой день после представления какой-то трагедии сочинения Сумарокова к его матери приехала какая-то дама и начала расхваливать вчерашний спектакль. Сумароков, сидевший тут же, с довольным лицом обратился к приезжей даме и спросил:
— Позвольте узнать, сударыня, что же более всего понравилось публике?
— Ах, батюшка, дивертисмен!
(В театре вслед за трагедией шел танцевальный дивертисмент, который с трагедией никоим образом не был связан, так что похвалы спектакля к трагедии Сумарокова не относились. — Н. М.)
Тогда Сумароков вскочил и громко сказал матери:
— Охота вам, сударыня, пускать к себе таких дур. Подобным дурам только бы горох полоть, а не смотреть высокие произведения искусства! — и тотчас убежал из комнаты»>[329].
«В какой-то годовой праздник, в пребывание свое в Москве, приехал он с поздравлением к Н. П. Архарову и привез новые стихи свои, напечатанные на особенных листках. Раздав по экземпляру хозяину и гостям знакомым, спросил он о имени одного из посетителей, ему неизвестного. Узнав, что он чиновник полицейский и доверенный человек у хозяина дома, он и его подарил экземпляром. Общий разговор коснулся до драматической литературы; каждый взносил свое мнение. Новый знакомец Сумарокова изложил и свое, которое, по несчастью, не попало на его мнение. С живостью встав с места, подходит он к нему и говорит: „Прошу покорнейше отдать мне мои стихи, этот подарок не по вас“»>[330].
Но, пожалуй, самыми смешными были анекдоты о Сумарокове и Баркове. Известно, что современники называли Сумарокова «Северным Расином». Собратья же по перу обвиняли его в том, что в трагедиях своих многое он без зазрения совести заимствует у французского драматурга. Анекдот повествует, как об этом Барков напомнил Сумарокову:
«Барков всегда дразнил Сумарокова. Сумароков свои трагедии часто прямо переводил из Расина и других. Например:
у Расина:
у Сумарокова:
Барков однажды выпросил у Сумарокова сочинения Расина, все подобные места отметил, на полях подписал: „Украдено у Сумарокова“ и возвратил книгу по принадлежности»>[331].
Пушкин записал два анекдота о Сумарокове и Баркове.
«Барков однажды заспорил с Сумароковым в том, кто из них скорее напишет оду. Сумароков заперся в своем кабинете, оставя Баркова в гостиной.
Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одою и не застает уже Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается, что тут какая-нибудь проказа. В самом деле, видит он на полу свою шляпу, и ––––––» (VIII, 77).
«Никто так не умел сердить Сумарокова, как Барков. Сумароков очень уважал Баркова, как ученого и острого критика, и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков, который обыкновенно его не баловал, пришел однажды к Сумарокову:
„Сумароков великий человек, Сумароков первый русский стихотворец!“ — сказал он ему. Обрадованный Сумароков велел тотчас подать ему водки, а Баркову только того и хотелось, он напился пьян. Выходя, сказал он ему: „Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец — я, второй Ломоносов, а ты только что третий“. Сумароков чуть его не зарезал» (VIII, 76–77).
Противостояние Баркова и Сумарокова, столь забавно представленное в анекдотах, было предопределено тем, что Барков был учеником Ломоносова. И в литературной полемике, которая разгорелась между Ломоносовым, Тредиаковским и Сумароковым, ученик занял свое место в стане учителя.
Поначалу Ломоносов и Сумароков были приятелями, чуть ли не ежедневно сходились и дружески беседовали, прислушиваясь к советам друг друга.
Всё началось с чисто филологических дискуссий: о проблемах стихосложения, об оде, ее поэтике и стилистике. Но потом споры перешли границы дозволенного.
В 1748 году Сумароков написал «Критику на оду». Какая критика и какая ода? Критика, разумеется, нелицеприятная, а ода, конечно, Ломоносова — на восшествие на престол императрицы Елизаветы Петровны. Естественно, возникает вопрос: справедливо ли первенство Ломоносова на русском Парнасе?
В 1759 году Сумароков стал издателем собственного журнала «Трудолюбивая пчела». Желая уязвить Ломоносова, он напечатал статью Тредиаковского «О мозаике». Ломоносов, увлеченный мозаичным искусством, был задет высказанными в статье критическими суждениями и поспешил ответить своим зоилам эпиграммой «Злобное примирение г. Сумарокова с г. Тредиаковским». Дальше больше. Ломоносову удалось воспрепятствовать печатанию четырех «Вздорных од» Сумарокова, благо «Трудолюбивая пчела» проходила цензуру при Академии наук: во «Вздорных одах» Сумароков остроумно пародировал стиль громозвучных ломоносовских од. Дальше — еще больше. После того как «Трудолюбивая пчела» перестала жужжать, то есть была закрыта, Сумароков сочинил и напечатал в 1760 году в журнале «Праздное время» оскорбительную для Ломоносова притчу «Осел во Львовой коже». Ах, так? В ответ Сумароков получил адресованную ему басню «Свинья в Лисьей коже». Одним словом: Осел? Сам свинья! Дурак? Сам дурак! И, конечно, просто невозможно было пережить речь аббата Э. Лефевра, произнесенную им 16 апреля 1760 года в салоне графа А. С. Строганова: подумать только — Ломоносов по своему таланту приравнивался к Сумарокову, а Сумароков к Ломоносову! Этого просто нельзя было допустить, и Ломоносов не допустил, воспрепятствовал публикации речи. Одним словом, ссора росла как снежный ком.
Родной дядя и первый наставник в поэзии Александра Сергеевича Пушкина, «сосватавший» его «с музами», — вот место, которое в нашем сознании занимает герой этой книги. Но Василий Львович Пушкин (1766–1830) и сам был весьма примечательной личностью. Участник литературных битв, определивших будущее русской словесности в начале XIX столетия, автор первых поэтических манифестов «карамзинской» школы, староста знаменитого «Арзамаса», он получил широкую известность благодаря своей поэме «Опасный сосед» — едва ли не самому знаменитому литературному произведению «допушкинской» поры, которое по цензурным соображениям не имело шансов быть напечатанным, зато ходило в многочисленных списках и заучивалось наизусть.
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.