Бархатная Принцесса - [28]

— Я задыхаюсь, Олег, - всхлипываю судорожными вздохами.

Он чуть отстраняется, и я жадно глотаю воздух, медленно всплывая наружу. Все хорошо, это просто паника, нервы. Лицо мужа постепенно обретает знакомые черты, синие глаза смотрят с таким искренним сожалением, что на миг мне кажется – мне просто показалось, не было никакого скандала и никаких упреков.

— Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты… и этот… - Олег с трудом сдерживает злость. – Как представлю, что ты его… трогала.

— Прекрати! – срываюсь я. – Ни слова больше. Не хочу слышать!

Он снова обнимает меня, что-то шепчет в макушку, обжигая горячим дыханием.

— Я хочу, чтобы ты улыбалась, родная. – Голос Олега сдавленный, сиплый, как будто ему тоже неловко из-за случившегося и хочется во что бы то ни стало вырвать с корнем свои неосторожные слова. – Хочешь обследоваться? Я найду самого лучшего врача. Десять врачей! Самые лучшие лекарства. Все, что нужно. Прости, прости… Я люблю тебя, родная.

Я медленно поднимаю руки, хватаюсь пальцами за рубашку у него на боках.

Мы всего месяц женаты и это – наш первый шторм.

Мы его переживем. Потому что брак – это тяжелый труд, а я никогда не боялась работы.

Глава шестнадцатая: Кай

Я официально месяц работаю на Самой Лучшей Работе мира, у которой целая куча преимуществ. Во-первых, конечно же, у меня отличная ставка, и судя по тому, что я слышал, это только первая ступенька. Во-вторых, я делаю то, что мне нравится: коды, скрипты, разработка программного обеспечения. В-третьих, Онегин сразу бросает меня в крупный проект. Позже узнаю, что занял место какого-то рукожопа, и мне достается самое «сладкое» - штопать его косяки. По двое суток я ночую на работе, и это не преувеличение: мы с ребятами заказываем еду в офис и спим прямо в креслах.

И последнее: я первый раз в жизни лечу заграницу, в Токио, на конференцию, где мы будем представлять свой новый проект. И это что-то такое, чего я никогда не пробовал, чего у меня никогда не было. О чем и мечтать, блядь, не мог!

Пять дней в Токио – это просто Вау! Мы впахиваем днем, носимся все, словно у нас пропеллеры в заднице, а ночью… Ночной Токио – это блядский рассадник порока. Красивые кукольные девочки, которые готовы на все, и при этом каждая – как монашка, и так натурально краснеют, что грех не соблазниться.

Но Даниэла все равно торчит у меняв голове.

Поэтому я первый раз в жизни не отрываюсь на всю катушку. И самое яркое сексуальное воспоминание, которое привожу из Японии – ночь с двумя совершенно одинаковыми девочками накануне отлета. Кажется, их впечатлил размер моего члена, так что обе очень даже натурально орали, когда я засаживал по самые яйца.

И я возвращаюсь в дождливый московский сентябрь с подарком для Принцессы, который все равно никогда не смогу ей отдать. Хоть белоснежная в розовых цветах сакуры юката[1] наверняка была бы ей к лицу.

И еще неделя в угаре, потому что на носу еще одно крупное мероприятия, и Онегин сразу предупреждает: лично вытолкает пинками под зад всех, кто придет в джинсах. Так что приходится искать «наряд»: ныряю в первый же салон официального мужского шмотья и сразу попадаю в цепкие руки ушлой девчонки. Вьется вокруг меня, как угорь: приносит рубашки, брюки, пиджаки, галстуки. А еще стреляет глазками и предлагает помочь с пуговицами. И я даже почти соглашаюсь, но взгляд падает в зеркало перед собой – и я вижу другую, ту, что стоит сзади.

Даниэла. В маленьком черном платье, сапожках на немыслимых каблуках и в серебристой меховой жилетке.

Не Принцесса – Королева.

И мы, как два истукана, смотрим друг на друга через зеркало. Я мало чего боюсь в этой жизни, но мне до усрачки ссыкотно, что обернусь – и ее там не окажется, что я двинулся на ней до долбанных галлюцинаций. Девчонка из салона тянется, чтобы помочь мне с запонками, но я не особо ласково отталкиваю ее руку, набираю в грудь побольше воздуха – и поворачиваюсь.

Даниэла все еще там, но мне ни хера не лучше. Потому что от желания ее обнять руки выкручивает, кажется, прямо из плеч. И я чувствую себя настоящим чурбаном, стоя вот так – в небрежно застегнутых брюках и совсем не застегнутой рубашке.

«Мы не виделись сорок три дня, Принцесса. Не исчезай, дай тобой надышаться».

Но лучше сдохнуть, чем сказать это вслух.

Я никогда не тушуюсь перед женщинами. Мне как два пальца подойти и через пару дежурных фраз предложить потрахаться, и отказы – это редкость, исключение, которое подчеркивает правило. Но сейчас язык так глубоко в жопе, что я даже не пытаюсь завести разговор.

Даниэла, оценивает ворох одежды за мной и качает головой каким-то своим мыслям. Потом идет вдоль ряда вешалок, выбирает красно-фиолетовую рубашку и протягивает ее мне.

— Эта лучше.

Она даже улыбается, но взгляд – не живой, стеклянный.

Что-то во мне щелкает. Нет, взрывается с громким хлопком, словно гигантский попкорн. Глушит голос разума, который орет и лупит в набат: «Нет, блядь, не трогай ее! Не начинай! Только не снова в это дерьмо, когда почти перегорело!»

Хотя, какое там «перегорело». Не до такой степени я слабохарактерное дерьмо, чтобы хотя бы перед самим собой честно не признаться: я все время о ней думал. И все мои загулы, разовый трах, бестолковый флирт и прочая хуета – это уколы противоядия, которое ни хера не действует.