Бархатная клятва - [24]

Джудит ощутила теплое прикосновение первых лучей солнца. Она попыталась спрятаться от них, но что-то мешало повернуться. Она лениво открыла глаза, увидела над собой незнакомый полог и сразу все вспомнила. Краска залила ей щеки. Казалось, даже ее тело покраснело.

Джудит повернула голову и, взглянув на противоположный край кровати, увидела спящего мужа. Его короткие темные ресницы были густыми, щеки покрывала отросшая за ночь щетина Во сне его черты не выглядели такими резкими. Создавалось впечатление, что расслабилась даже ямочка на подбородке.

Гевин лежал на боку, лицом к Джудит, и она позволила себе повнимательнее рассмотреть его. Мышцы образовывали четко очерченные выпуклости, на руках особенно выделялись бицепсы. Глаза Джудит задержались на его плоском животе, потом опустились ниже. То, что она увидела, не показалось ей чем-то сильным и огромным, но пока она смотрела, его плоть стала увеличиваться в размерах.

У нее перехватило дыхание, и она, подняв глаза, встретилась с Гевином взглядом. Он уже проснулся и наблюдал за ней. С каждым мгновением его глаза становились все темнее. Он уже не был расслабившимся мальчиком-юношей, он превратился в объятого страстью мужчину. Джудит попыталась отодвинуться, но Гевин продолжал держать прядь ее волос. Однако хуже всего было то, что Джудит не хотелось сопротивляться Она уговаривала себя, что должна ненавидеть его, и в то же время вспоминала, какое испытывала наслаждение, когда он ласкал ее.

— Джудит, — прошептал Гевин, и звук его голоса вызвал трепет во всем ее теле.

Он поцеловал ее в уголок рта. Ее руки слабо уперлись в его плечи, но это легкое прикосновение к нему заставило ее закрыть глаза и сдаться. Он целовал ее щеки, мочку уха. Потом, когда ее дыхание стало прерывистым, нашел ее губы. Его язык нежно дотронулся до ее языка. Она отпрянула, ошеломленная. Он понимающе улыбнулся ей. Прошлым вечером Джудит решила, что познала все, что следовало знать об отношениях между мужчиной и женщиной. Теперь же она поняла, что ей почти ничего не известно.

Он притянул ее к себе, провел кончиком языка по губам, задерживаясь на секунду возле уголков рта. Она разжала зубы навстречу его языку и попробовала его на вкус. Он оказался гораздо слаще самого сладкого меда: одновременно и горячим, и холодным, и мягким, и твердым. Взяв пример с мужа, Джудит принялась исследовать его рот. Она забыла о смущении, она уже не представляла, что включает в себя это понятие.

Гевин провел языком по ее шее, и Джудит, поддавшись неосознанному порыву, закинула голову. Когда его губы коснулись ее груди, она вскрикнула. У нее возникло ощущение, что она сейчас умрет от этой сладко-невыносимой муки. Она, попыталась притянуть к себе его лицо, приникнуть к нему губами, но он засмеялся, и его смех заставил ее затрепетать. Возможно, она действительно принадлежит ему.

Когда ей стало казаться, что она вот-вот сойдет с ума, он лег на нее. Его рука ласкала ее между ног до тех пор, пока она не задрожала. Он вошел в нее, и она закричала, потому что это не принесло облегчения. Она обхватила его ногами и задвигалась ему навстречу. Наконец, когда Джудит думала, что сейчас взорвется, ее охватили спазмы, которые освободили ее от сладкой пытки. Гевин забился на ней и так крепко прижал ее к себе, что она едва не задохнулась. Но в тот момент ее не волновало, вернется ли к ней когда-нибудь способность дышать или нет.

Час спустя вошли горничные, которые должны были помочь Джудит одеться, и разбудили молодую чету. Джудит заметила, что ее тело обвилось вокруг тела Гевина. Мод и Джоан отпустили несколько замечаний по поводу страстности своей госпожи. Простыни были сбиты, белье съехало на пол. Беличье одеяло валялось в другом конце комнаты, возле камина.

Горничные помогли Джудит принять ванну. Перекатившись на бок, Гевин лениво наблюдал за этим действом.

Джудит не смотрела на него, она просто не могла поднять глаза, потому что пребывала в страшном замешательстве. С одной стороны, этот мужчина был ей неприятен, он олицетворял собой все, что она ненавидела, — бесчестие, ложь, алчность. Но с другой стороны, она забывала о гордости, когда он дотрагивался до нее. Она дала ему — и Богу — клятву, что он ничего не получит от нее. Но он взял больше, чем она согласна была отдать.

Она не заметила, как на нее накинули тонкую льняную сорочку, потом модест[4] из темно-зеленого атласа, расшитого золотом. Из-под распашной юбки и в разрезы на широких рукавах, собранных у запястья, выглядывал фрипон[5] из зеленого шелка.

— Теперь вот это, моя госпожа, — сказала Мод и протянула Джудит большую плоскую коробочку из слоновой кости.

Джудит удивленно взглянула на горничную и откинула крышку. На черной бархатной подушечке лежало колье из тончайшей золотой филиграни. Его украшал ряд великолепно подобранных изумрудов величиной с каплю.

— Оно… прекрасно, — прошептала Джудит. — Как мама…

— Это свадебный подарок вашего супруга, — объяснила Мод.

Джудит спиной почувствовала взгляд Гевина. Она резко повернулась к нему, но увидев его лежащего в постели, увидев его кожу, казавшуюся коричневой на фоне белоснежных простыней, ощутила слабость во всем теле. Собрав всю волю, она присела в глубоком реверансе и произнесла: