Барды Костяной равнины - [2]

– Мне пора.

Иона вновь поднял на него взгляд. Глаза отца сузились, сверкнули от внезапной перемены освещения.

– А ведь мне это не понравится, не так ли? То, для чего я нужен ей дома?

– С этим вполне можно примириться, – устало сказал Фелан. – Зато примешь ванну, наполнишь карманы…

– А ты так и не скажешь?

– Ты же знаешь: не скажу.

– Одолжи мне…

– Нет.

Иона вновь улегся на спину и мелодичным, приятным голосом затянул, будто литанию:

– Упрямый, свиномордый, строптивый, жестокосердный, безжалостный, беспощадный…

– Знаю, знаю, – Фелан встал и спрыгнул вниз. – В жизни не сомневался, что я – твой сын. Ладно, там увидимся.

– Где? – спросила куча камней.

Повернувшись к ней спиной, Фелан пересек заросшую сорной травой дорогу и едва не свалился в последнее прозрение отца.

«Из-за этой отцовской мании в городе скоро шагу некуда будет ступить», – мрачно подумал Фелан, едва удержав равновесие на краю ямы. Бросив взгляд вниз, в полумрак, он развернулся и двинулся по пустоши к мосту через Стирл.

На полпути через реку он выступил из промозглой мути тумана, серой воды и камня на простор изумительно яркого света.

Длинный открытый паромобиль, кативший навстречу, крякнул на Фелана клаксоном и выпустил в воздух струю пара. Увидев за рулем принцессу, Фелан помахал ей, но машина тут же исчезла в полосах тумана позади, увозя бригаду археологов к месту загадочного отцовского проекта. Оставалось только надеяться, что Иона не подвернется им под колеса. Другого движения по этому мосту – мосту к руинам воспоминаний, в царство заросших травой призраков далекого прошлого, давно исчезнувшего из памяти живых – не наблюдалось. Чем мог привлечь отца этот унылый клочок земли в сердце большого города? Этого Фелан и вообразить себе не мог.

Столица королевства, необозримый Кайрай, сверкавший под солнцем буйной радугой всевозможных оттенков мрамора, краски и кирпича, занимал собою половину огромной равнины по обе стороны реки Стирл. Вдоль пирса выстроились шеренгой торговые корабли – паруса убраны, машины безмолвны, грузчики деловито снуют по трапам вверх-вниз. Другие суда, следуя за отливом, двигались вниз по Стирлу к морю, поднимали паруса – яркие, неповторимые, будто крылья бабочек. Рыбацкие лодки, элегантные барки, быстрые юркие рыночные ялики скользили по речной глади от берега к берегу. На вершине единственного в городе холма высилась древняя школа – толстостенное здание, обнимавшее полуразрушенную башню, тянувшуюся вверх темно-серым мазком на фоне ярких стен более поздних столетий. Туда-то Фелан и направлялся.

По ту сторону моста начинались шумные людные улицы, и здесь он сел в трамвай-конку, идущий до школы на холме.

Мантию, книги и записи он держал в одном из дубовых шкафчиков, тянувшихся рядком вдоль стен профессорской – просторной комнаты в монументальном серо-розовом здании, выстроенном на деньги и названном в честь отца, Ионы Кле. Несколько прочих учеников-преподавателей тоже облачались в мантии, зевая и ворча по поводу раннего часа. Все они, как и Фелан, почти закончили годы учебы – им оставалось лишь овладеть последним предметом, прочесть один-два учебных курса да написать итоговую исследовательскую статью, после чего они смогут выйти в свет и назвать себя бардами. Их мантии, надеваемые поверх одежды, все еще были ученическими – зелеными с золотом. Однако, как мэтрам на практике, им дозволялось носить мантии небрежно, нараспашку, выставляя напоказ кожу, домотканые рубахи, шелка и парчу – порой засаленные и потрепанные не меньше, чем их владельцы.

Роясь в бумагах и книгах, Фелан услышал собственное имя и рассеянно оглянулся.

– Ты уже выбрал тему итоговой работы? – спросил подошедший юноша. Он был превосходным музыкантом, потрясающе старательным и прилежным во всем, кроме того, что не относилось к музыке. – Я ненавижу историю. Ненавижу чтение. А превыше всего ненавижу писать. Просто в голову не приходит мысли, ради которой я смог бы дни напролет сидеть за столом с пером в руке и выводить бесконечные фразы, которых не прочтет никто, кроме одного-двух мэтров – и то лишь по обязанности. О чем будешь писать ты? Ты уже выбрал?

Фелан пожал плечами.

– О чем-нибудь простеньком. Лишь бы с учебой покончить.

– А о чем это – о простеньком? – умоляюще спросил юноша. – Скажи же!

– О стоячих камнях.

– О камнях Кайрая? – вмешался в разговор еще один из коллег. – Уже было. Как минимум раз в десятилетие за последние пять сотен лет. Что о них можно сказать нового?

– Как знать. Да и кому до этого дело? И, кстати, Кайрай ни при чем. Я исследую стоячие камни Костяной равнины.

Мрачная девица, учившая начинающих нотной грамоте, застонала.

– Дважды в десятилетие за последние пять сотен лет.

– Прямо как отец, – улыбнулся Фелан. – Он сказал в точности то же самое, услышав, о чем я собираюсь писать. Но это проще всего: самое трудное уже сделано до меня, и думать над статьей не понадобится.

– Так ты еще и не начинал? – догадалась девица.

Фелан покачал головой. Последовала недолгая пауза.

– Как такое возможно? – резко спросила девица. – Такой поразительный дар – и так мало амбиций…

Зажав под мышкой бумаги и книги, Фелан запер шкафчик, одарил девицу очаровательной насмешливой улыбкой и отвернулся. Стоило ли объяснять, что вся его жизнь вплоть до сего момента шла по указке отца?