Бардин - [13]

Наверное, это было так. Не споря, Иван Павлович купил билет второго класса на пароход Гамбургской линии, и не прошло полчаса, как его вызвали к доктору. Тот закапал в глаза лекарство и направил в душ. Все здесь было грязно, антисанитария лезла в глаза. Но спорить не приходилось.

Ночью он был уже в Берлине.

Огромный океанский пароход, швартовавшийся в Гамбурге, производил очень сильное впечатление. Масса движущихся людей и грузов, сцены расставания… На всю жизнь запомнил Иван Павлович лица отъезжающих, в особенности семейных, может быть, навсегда покидавших свои страны. Тоска, грусть, страх перед неизвестностью — все это застыло на их печальных лицах.

Для человека, впервые очутившегося в море, все на пароходе было необычным. Переезд через океан длился шесть суток, и все это время Атлантика хмурилась, холодные свинцовые валы не переставали атаковать судно.

Здесь, как и на суше, располагались два мира: мир людей, продающих свою рабочую силу, и мир господ. Первые располагались внизу, рядом с грохочущими машинами, рядом с трюмом. Вторым за соответствующую плату предоставлялись светлые каюты, ближе к солнцу и свежему морскому воздуху.

Те и другие плыли в страну надежд, но надежды эти были различны. Найти работу, обрести наконец человеческое существование, поймать, удержать в своих руках, не боящихся труда, хотя бы маленькое, но свое счастье. И надежды, витающие в сфере бизнеса — коммерческих операций, сделок, афер… Да нет, не надежды, а расчеты. Расчеты и связанные с ними надежды на счастье, которое в мире всех этих людей оценивается только в валюте.

Встреча с Новым Светом была именно такой, как ее описали уже множество раз. Ho для Бардина она была единственной и неповторимой. Вечером он торопливо записывал свой впечатления:

«Ранним утром, в густом тумане мы подплыли к Нью-Йорку. Подошел маленький пароходик. Выскочивший из него санитарный инспектор поинтересовался, нет ли больных, проверил документы…

Прошло немного времени, и началась высадка пассажиров. Сначала разрешили выходить пассажирам первого и второго классов, на которых правила о карантине не распространялись. Пассажиров третьего класса выпустили лишь после того, как пароход подплыл к острову, где находился карантин.

Характерна процедура проверки прибывающих в Нью-Йорк. Как только пароход причаливает, пассажиров приглашают в кают-компанию. Здесь американский чиновник задает каждому из них следующие вопросы: есть ли паспорт, откуда и зачем приехал, как и на какие средства собирается жить в Америке? Затем предлагает показать 20 долларов — тот минимум денег, которым должен обладать каждый прибывший.

Заранее зная этот порядок, я быстро отделался и вышел на дебаркадер пристани. Здесь ко мне сразу же подбежали два человека, одинаково плохо говорившие на всех языках, и стали предлагать помощь в устройстве с комнатой, обедами, покупкой билетов для дальнейшего следования.

Не предвидя ничего лучшего, я решил воспользоваться услугами одного из них. Тот сейчас же повез меня в дешевый отель, где внизу была пивная, а наверху несколько комнат, где сдавались кровати. Заняв одну из них и уплатив за это доллар, я спустился вниз и снова подвергся атаке сопровождавшего, который, узнав, что я еду в Мулен, где находился завод «Дир-Компани», настаивал на покупке у него билета. Оказывается, в Америке железнодорожные билеты продаются даже в пивных, что меня очень поразило».

Несколько дней он бродил по городу. А когда осталось денег на билет до Мулена и два доллара, на завтрак и обед, искатель американского счастья выехал из Нью-Йорка.

В Мулен, небольшой городок в глубине континента, в штате Иллинойс, он приехал ночью, а утром уже работал на заводе «Дир-Компани».

Оформление заняло пустячное время. Табельщик вручил № 603 и направил в цех сборки культиваторов. Здесь производилась немудреная сельскохозяйственная техника — культиваторы, плуги, бороны. В этом деле завод был самым большим в мире.

Работа была несложной, но тяжелой. Смена длилась десять часов. Если рабочий не выполнял заданную норму, его увольняли, перевыполнял — получал незначительную премию. Все было ясно и просто. И очень нелегко.

Так началась американская одиссея русского металлурга Бардина.

А собственно, металлургии пока он и не видел. Через некоторое время, чтобы хоть как-то поближе быть к «огненному производству», он попросил перевести его в кузницу — на ковку деталей сельскохозяйственных машин. В кузнице появился новый помощник. Работать стало еще труднее, правда, заработок повысился.

Прошло несколько месяцев. Помощник кузнеца, русский инженер Бардин, понемногу осваивался с американской жизнью; учил язык, завелись друзья из среды русских эмигрантов. Но господин американский Бизнес не церемонился с людьми, приехавшими сюда на поиски удачи. Уже через несколько месяцев помощнику кузнеца на заводе «Дир-Компани» предложили взять расчет. Почему? Да просто менялись производственные планы, и компаний не было никакого дела до людей, рабочая сила которых больше не требовалась.

Устроиться снова помог Розен. Он дал Бардину рекомендательное письмо на завод, производивший тракторы. Там его могли взять слесарем на сборку машин.