Бардадым – король черной масти - [24]

Шрифт
Интервал

Тоськина история выяснилась на второй же день следствия. Валерий и рыжий Димка «раскололись» сразу, оба показали на Свекло. Подробностей они не знали, но со слов Эдуарда понимали так, что Тоська присвоила себе что-то около двухсот рублей, которые года полтора назад Жирный (это была кличка Эдуарда), опасаясь ареста, передал ей на сохранение. Его тогда действительно арестовали, и он отсидел год и пять месяцев за какие-то хулиганские похождения (ребята не знали точно – какие, они в то время еще не были знакомы с Эдуардом); недавно вернувшись из тюрьмы, Жирный немедленно разыскал Тоську и потребовал деньги. Она призналась, что не ждала так скоро его возвращения и деньги переслала в деревню бабушке, у которой воспитывался ее сынишка Юрик. Она обещала вернуть Эдуарду эти несчастные двести рублей, но шли дни, а долг оставался непогашенным. Вот тогда-то (неделю назад) Жирному и пришла в голову мысль проучить Тоську, или, как он выражался, «маленько потрепать ей прическу». Тоська всячески избегала Эдуарда, и он уговорил Валерия и Димку устроить ему встречу с ней в ресторане, а затем привести ее в тот дальний угол двора, где он собирался учинить свой суд и расправу. Как случилось, что вместо потрепанной прически оказалась проломленной голова – ребята понятия не имели: лишь только Тоська с рук на руки была сдана Эдуарду, они тотчас же ушли; Максим Петровичев окрик услышали, уже находясь возле арки, а что делалось там, в углу двора – им совершенно неизвестно.

Максим Петрович спросил – при них ли был нанесен первый удар. Да, они оба видели, как Жирный ударил Тоську по лицу и она вскрикнула и упала. Тут они и побежали.

– А почему побежали? – спросил Максим Петрович.

В этом месте допроса и Валерий и Димка смущенно мялись: им, видимо, было совестно признаваться в той жалкой и скверной роли, какую их заставил сыграть жирный Свекло. Однако и тот и другой признались в конце концов, что струсили, увидев, как Тоська упала, потому и кинулись бежать.

Свекло два дня запирался, говорил, что знать не знает ни ребят, ни Тоськи; он довольно нагло вел себя на допросах, сидел развалясь, задирая штанины до икр, закидывая ногу за ногу, покуривая, вальяжничал. Такой «выдержки», однако, хватило ему не надолго: вскоре он обмяк, стал пускать слезу, сделался гадок до отвращения. Но, как бы то ни было, как ни грязна и омерзительна была история с Тоськой, – все это никаким образом не касалось убийства Извалова. И Жирный, и двое его друзей, участвовавших в расправе, без труда доказали свою непричастность к тому, что произошло в Садовом в ночь с восьмого на девятое мая: Эдуард в это время еще отбывал срок, находился в тюрьме, Валерий ездил с матерью к бабушке в Ригу, а Димка, нахулиганив восьмого вечером на танцплощадке, ночевал в отделении милиции. То, что вначале казалось таким правдоподобным, – то есть покушение на убийство наводчицы Тоськи как соучастницы и нежелательной свидетельницы, – отпадало. На сцене появились новые действующие лица – Кардинал и еще несколько человек, воровская шайка, орудовавшая последний месяц по ограблению ларьков и мелких магазинов и носившая глупое, нелепое название «Черный осьминог» (в шайке числилось восемь человек). Все это непосредственно относилось к городской милиции, и Максима Петровича не интересовало нисколько. Как ни огорчительно, но приходилось признаться, что пять дней мучительной жизни в городе были для изваловского дела напрасно, впустую потраченным временем, и Максиму Петровичу, кроме вспышки проклятого радикулита и желудочного расстройства от непривычных ресторанных харчей, ничего не дали. Он позвонил в район Муратову, доложил обо всем происшедшем в городе и спросил разрешения отбыть восвояси. «Давай, давай! – прокричал из-за тридевяти земель Муратов. – Тут у нас, брат, делов невпроворот, зашиваемся!»

– Ну, прощай, дед! – сказал Максим Петрович Егору, воротясь вечером на пятый день из райотдела. – Все! Хватит твоих клопов кормить, завтра – до дому, до хаты…

– Отделался? – спросил Егор Иваныч, одеваясь и тщательно завязывая перед зеркалом галстук.

Максим Петрович только рукой сердито махнул.

– Тогда вот что, – сказал Егор Иваныч, – пошли-ка, Шерлок Холмс, нынче музыку слушать.

И показал контрамарку для двух лиц на концерт пианистки Марии Юдиной.

Когда-то Максим Петрович был постоянным посетителем фортепьянных концертов. Делалось это отчасти по службе, но больше, пожалуй, из-за искреннего восхищения перед инструментом, который умел удивительно звучать – от нежнейших, как легкое дуновение ветерка, мелодичных вздохов до могучего оркестрового грома. Кого только в свое время не переслушал Максим Петрович из советских и зарубежных исполнителей – самого Прокофьева, молодого Шостаковича, знаменитого французского пианиста Ива Ната… Юдину он не слыхал.

– Из молодых, верно? – спросил он Егора.

– Да нам с тобой, пожалуй, в невесты годится, – неопределенно усмехнулся тот.

В концертном зале ослепительно сияли люстры; волшебно отражая свет сотен лампочек, торжественно, словно в храме, высились белые мраморные колонны; сурово поглядывали сверху темные портреты классиков – Гайдна, Генделя, Бетховена; вполголоса переговаривались чинно рассаживающиеся по креслам слушатели… И во всем чувствовалась такая величественность, такая чистота и отрешенность от всяческих мелких житейских дрязг, что Максиму Петровичу, за два десятка лет поотвыкшему от подобной обстановки, даже как-то не по себе, даже как-то, если сказать по правде, жутковато сделалось. Он сидел, поеживаясь, поглядывая по сторонам – на великолепие зала, на чисто одетых серьезных людей, из которых большая часть были пожилые. Но и молодых виднелось достаточно, причем многие из молодежи – в очках… Все это было так непривычно и удивительно, что Максим Петрович, глазея и восхищаясь, не заметил, как возле рояля появилась и сама концертантка – коренастая пожилая женщина в каком-то странном, похожем на монашескую рясу черном одеянии, с огромным черным бантом на груди, в очках на коротком, широком носу, с внушительной палкой в руке. Зал грохнул аплодисментами. Странная женщина эта постояла с минуту, строго поблескивая на публику очками, затем преспокойно уселась на стул и прислонила палку к роялю. Тотчас откуда-то сбоку бесшумно выбежал старичок, подхватил палку и, словно драгоценную реликвию, унес за кулисы.


Еще от автора Юрий Данилович Гончаров
Нужный человек

«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.


Целую ваши руки

«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.


Волки

«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.


Теперь — безымянные

Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.


У черты

«… И вот перед глазами Антона в грубо сколоченном из неструганых досок ящике – три или пять килограммов черных, обугленных, крошащихся костей, фарфоровые зубы, вправленные в челюсти на металлических штифтах, соединенные между собой для прочности металлическими стяжками, проволокой из сверхкрепкого, неизносимого тантала… Как охватить это разумом, своими чувствами земного, нормального человека, никогда не соприкасавшегося ни с чем подобным, как совместить воедино гигантскую масштабность злодеяний, моря пролитой крови, 55 миллионов уничтоженных человеческих жизней – и эти огненные оглодки из кострища, зажженного самыми ближайшими приспешниками фюрера, которые при всем своем старании все же так и не сумели выполнить его посмертную волю: не оставить от его тела ничего, чтобы даже малая пылинка не попала бы в руки его ненавистных врагов…– Ну, нагляделись? – спросил шофер и стал закрывать ящики крышками.Антон пошел от ящиков, от автофургона, как лунатик.– Вы куда, товарищ сержант? Нам в другую сторону, вон туда! – остановили его солдаты, а один, видя, что Антон вроде бы не слышит, даже потянул его за рукав.


Рекомендуем почитать
Шпагу князю Оболенскому!

Валерий Борисович Гусев родился в 1941 году в Рязани. Окончил Московский институт инженеров сельскохозяйственного производства имени В. П. Горячкина, там же преподавал. Затем работал редактором "Международного сельскохозяйственного журнала".Повести, рассказы, очерки Валерия Гусева публиковались в периодической печати и сборниках, он — дипломант Всесоюзного конкурса Союза писателей и МВД СССР, лауреат конкурса журнала "Социалистическая законность".Приключенческие повести В. Гусева рассказывают о молодых сотрудниках милиции, об их поиске, романтическом увлечении своей работой, об их несокрушимой вере, что самый справедливый закон — советский."Шпагу князю Оболенскому" — первая книга Валерия Гусева.Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Бориса Алексеевича Федотова.Содержание:Конкур со шпагойШпагу князю Оболенскому!Первое делоДо осенних дождей…Выстрелы в ночиЛеонид Словин.


Малолетки

В заброшенном складе на городской окраине обнаружен растерзанный труп шестилетней Глории Саммерс, поиски которой безуспешно ведет полиция. Вскоре исчезает еще одна девочка из той же школы — Эмили Моррисон. Удается задержать убийцу Глории, но он упорно отрицает свою причастность к пропаже Эмили. Резник принимается за дело…


Последний идол

В сборник «Последний идол» вошли произведения Александра Звягинцева разных лет и разных жанров. Они объединены общей темой исторической памяти и личной ответственности человека в схватке со злом, которое порой предстает в самых неожиданных обличиях. Публикуются рассказы из циклов о делах следователей Багринцева и Северина, прокуроров Ольгина и Шип — уже известных читателям по сборнику Звягинцева «Кто-то из вас должен умереть!» (2012). Впервые увидит свет пьеса «Последний идол», а также цикл очерков писателя о событиях вокруг значительных фигур общественной и политической жизни России XIX–XX веков — от Петра Столыпина до Солженицына, от Александра Керенского до Льва Шейнина.


Срочно требуется наследство

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жестокая ложь

Синтия Тейлор привыкла получать все, что захочет. Как оказалось, крепкий брак, великолепный дом и двое прелестных детишек — совсем не предел ее мечтаний. Муж ее сестры Селесты зарабатывает больше, и он не последний человек в криминальном мире. Затащить его в постель, изменив своему супругу и предав родную сестру? Это самое меньшее, на что способна Синтия! Она не остановится, даже разбив жизни собственных детей…


Интервью сквозь замочную скважину

Ведущая программы областного ТВ «Женское счастье» Ирина Лебедева вместе со своей бригадой, режиссером, редактором и оператором становится свидетельницей жестокого преступления. Приехав в цирк снимать очередную передачу, Ирина и ее коллеги видят, как от страшного взрыва погибает молодая актриса Камилла Маранелли. Кто повинен в смерти кокетливой женщины? Ревнивый муж? Или старшая сестра Маргарита, которая завидовала бешеному успеху Камиллы? Или супруг Маргариты, возглавляющий их цирковую группу?.. Молодая журналистка, вопреки нежеланию руководителей телецентра, начинает собственное расследование убийства.