Бард - [129]

Поскольку священнослужителей у нас не было, Шарграйн прочитал над телами павших обрядовый стих Сынов Тени, один для всех – эльфов, орков и людей. Никто не возражал, а Джоурба, по-моему, был даже доволен, что его воинов похоронили хоть с какими-то почестями. Когда ритуал завершился, мы все вместе стали засыпать могилу. И опять же приходилось работать в основном руками. Процесс захоронения затянулся до ночи. Уже звезды загорелись на небе, уже ярко пылали костры на склоне долины, когда мы завершили свой скорбный труд.

Хорошо еще, что Фархи, целый день проведший в лесу, добыл пропитание не только для Лореанны и для себя, но и для уставших, измотанных людей. Три повелительниц Тени – все, что уцелели в битве с вампирами, – целый день жарили мясо – для драконов и для людей. В лесу неподалеку нашелся родник, в котором можно было набирать воду, и это было как нельзя кстати – Шеба пообещала приготовить свои целебные снадобья для всех уцелевших в битве.

Погибших в битве животных решили оттащить поближе к тушам драконов. По традиции древнего народа драконов, тело либо хоронят в пещере, либо предают огню, если пещер близко не наблюдается. Так что своих мертвых собратьев Фархи с Лореанной собирались сжечь. Поближе к двум огромным тушам, лежащим на поле боя, мы подтащили и трупы животных, чтобы сжечь и их заодно – не бросать же на растерзание стервятникам.

Шроттера, Рэглера и Оррил положили рядом друг с другом, как близких друзей. Глупый медведь Бартоламью ходил от одного ящера к другому, тыкал их носом и ревел, призывая подняться. Ящеры на медведя не реагировали, и зверь с обидой обращался своим ревом к Шебе, словно бы требуя исправить это безобразие. Шеба не отвечала ему. А после того как приготовления к кремации были завершены, Лореанна грациозно поднялась в воздух, на несколько секунд зависла над телами павшим, а затем выпустила в них язык своего ужасающего пламени. Тела охватил огонь, а Лореанна дохнула на них еще и еще раз. Даже с расстояния в тридцать шагов явственно ощущался жар этого огня, а в воздухе повис тошнотворный запах горелой плоти. Солдаты Аштона, которые наблюдали эту картину, торопливо покинули поле боя и не появлялись на нем до тех пор, пока Лореанна вновь не опустилась на землю.

Спать мы легли поздно, но воинство Аштона продолжало трудиться при свете факелов. По-моему, они работали всю ночь, однако нам, уставшим и от битвы, и от следующего за ней, тоже непростого дня, было все равно – все спали как убитые, не выставив даже охраны, положившись на чутье драконов и зверей. Да, собственно, и обороняться было не от кого – сам Аштон и его войско опасались приближаться к драконам ближе чем на пятьдесят шагов, а больше никто нам и не мог угрожать в этом месте. В эту ночь мне снова снились сны, в которых я видел себя драконом, но точного их содержания наутро я уже не помнил.

Наутро настала пора прощаться. Первыми, получив у Аштона желанную грамоту об освобождении от податей на сто лет, ушли крестьяне. Из девяноста четырех человек, которые пришли сюда на битву с некромантом, их осталось всего восемь. Итон, обняв по очереди меня, Шебу, Шарграйна, Джонатана и Джоурбу, отступил на шаг, низко поклонился нам и сказал:

– Ну, не поминайте лихом! А будете в наших местах – заходите.

Мы поклонились ему в ответ, и Итон повел своих фермеров назад, к трем деревням на болотах, оставшимся почти без мужчин. Вслед за Итоном собрался в дорогу и Хайдрик, тоже получив от Аштона документ, что он теперь не только старшина гарнизона, но и городской голова и что за заслуги перед короной ему полагается государственная пенсия. Старый воин был немного растерян, неуверенно улыбался. Когда мы расставались, он сказал:

– Это, что ли, та судьба, для которой Боги сохранили мне жизнь? По-моему, умереть в бою было бы почетнее.

Мне нечего было ответить на это. Мы крепко обнялись на прощание, и Хайдрик со своими воинами отправился назад, в Гасенск. У старого ветерана дела обстояли практически так же, как и у крестьян, – из семидесяти двух его бойцов выжили только семь, включая и самого Хайдрика.

Затем собрались уходить Сыны Тени, но тут у них с орками разгорелся спор. Я даже не сразу понял, о чем идет речь. Оказалось, они спорили из-за тела павшего Боба-молотобойца. Ни до чего не договорившись, Шарграйн и Джоурба пришли ко мне.

– Рассуди нас, бард, – сказал Джоурба.

– Поскольку Боб-молотобоец пришел с тобой, достойный бард, – чуть склонив голову в уважительном поклоне, произнес Шарграйн, – и его родственников здесь нет, именно ты должен выбрать место его упокоения.

Дело в том, что тело Риголана эльфы четко решили забрать с собой. Шарграйн и те двадцать пять человек, что остались от его войска, решили основать новый клан – Тени Риголана. И тело героя, имя которого будет носить клан, как великая реликвия должно было быть захоронено на территории клана. Но и тело Боба они собирались забрать тоже, захоронив его рядом с Риголаном как еще более великого героя. Орки, в свою очередь, предъявляли свои права на тело молотобойца, поскольку именно он отомстил за смерть их сородичей. По представлениям орков Боб-молотобоец автоматически становился теперь членом их племени, героем их племени. А сердце героя, по традиции орков, должно быть заложено в основание храма, который орки возведут в его честь.