Барби играет в куклы - [57]

Люша давно ушла, а я всё торчала на кухне. Ну вот, посидела подружка, наболтала невесть чего и удалилась с чувством исполненного долга. И вообще, стол выглядел так, будто за ним пировал оголодавший великан, наконец-то дорвавшийся до жрат…, пардон, до еды.

В тот же вечер поскребся в дверь и Лёвчик. Я уже давно заметила, что если эти двое приходили не одновременно, то всё равно партией, один за другим. Но сосед был, по крайней мере, сыт и, кажется, всем доволен.

— Люшка сравнила меня с куклой, — не выдержала я.

Лёвчик уставился на меня взглядом эксперта, и я почувствовала, что краснею. Всё-таки я зарвалась.

— А я тебе давно говогю… Ты, конечно, извини, не Багби, но вообще похожа. Если бы ты мне догевилась…

— То ты попытался бы превратить меня в неё, — закончила я Лёвочкину мысль. — И её создатели тебя бы засудили, потому что Барби-толстушка никому не нужна.

Лёвчик не обратил на мои слова никакого внимания, он сидел на табурете и, раскачиваясь туда-сюда, грыз ногти. Вот любопытно: я, в отличие от моих интеллектуальных друзей, не шевелила пальцами ног, не вращала глазами, не надувала губы. Означало ли это, что в моей голове не происходили никакие мыслительные процессы? Левчик между тем причмокнул, покончив с очередным пальцем, и изрек:

— Нет, зачем Багби, Багби ни пги чём. Но из тебя бы получилась такая мягкая гомантичная кошечка…. В смысле, женственная…

Вот это да! Это был воистину вечер открытий. Я могла выбирать между коробкой с бантом и корзиночкой с мягким матрасиком. Здорово! Вот Полковник наклоняется над корзинкой, брезгливо берет кошечку за шкирку… Главное, не нужно представлять всё это в натуральную величину и тогда можно улыбнуться.

В понедельник днём зазвонил телефон. Кто говорит? — Слон. Но было ясно, что какой-нибудь очередной дядька на том конце провода детских книжек не помнит, если вообще он был когда-нибудь ребенком. И ответь я так, Полковник отправит меня в психушку.

— Нечего тут трезвонить, — сказала я телефону, — Полковника нет дома, а нам, домоправительницам, не велено брать трубку.

Но эта жаба не унималась и продолжала занудливо квакать. Тогда я пообещала ее придушить, перерезать провод, разбить о стенку — помогло.

Ну-с, сказала я своим ребятам, кого следующего примем в нашу компанию? Вот ты, Козетта, довыпендриваешься, сейчас как сошью девушку неземной красоты, и она уведет у тебя Генри. Или сделаю для Жирафы друга, а ты, на них глядя, будешь им завидовать.

Я взяла в руки тряпичную головку и задумалась. Это был очень важный момент, когда еще ничего нет: ни черточки, ни точки, ни штриха, и всё — характер, настроение — на кончике моей иглы. Что-то сейчас получится?

Чёрт побери, ничего не получится! Что же это за день такой, а? То телефон трезвонил до хрипоты, теперь кто-то обрывал дверной звонок. Лёвчик так наглеть не мог, Бабтоня тем более. Стало быть, я отправилась убивать Люшку.

— Не, ты чё трубку не берешь, блин? Ну ведь знаю что дома, звоню-звоню, ни фига!

Я не успела возмутиться и ответить нахалке, потому что следом за Люшкой вошёл какой-то парень, вроде бы знакомый…

— Собирайся, — заорала Люшка, — поедем ключи искать!

— Какие ключи? Где?

— А я знаю, где? Куда засунула, там и будешь искать. Наташка уже всю контору на уши поставила, меня выгнать грозится.

Я ничего не понимала. Нет, понимала, что что-то стряслось, и виновата в этом я. Парень стоял и молча смотрел на нас. А Люшка изображала из себя укротителя в цирке, ей только не хватало кнута, чтобы заставить меня двигаться быстрее. Дрессированная собачка, то есть я, суетилась, тычась во все углы и изображая бурную деятельность. Этот чужой человек мне страшно мешал, я и так ничего не соображала, даже квартира мне казалась чужой и набитой совершенно лишними вещами. Вот Георг нисколечко не растерялся, уж он остался верен себе. Выйдя в коридор и обнаружив самца да еще постороннего, наш котик взвыл страшным голосом, пытаясь запугать врага и повергнуть его в бегство.

— Вот это зверюга, — сказал парень уважительно и даже чуть попятился.

Комплимент не произвел на Георга никакого впечатления, он продолжал психическую атаку. Это было просто ужасно: я бестолково хватаюсь то за сумку, то за туфли; Георг орет, как резаный; Люшка о чем-то трещит, не закрывая рта. Наконец именно Люшка можно сказать задвинула кота в комнату и прикрыла дверь.

— Он дерганый очень, — мимоходом пояснила она незнакомцу, — его, видать, когда-то мужики очень обижали, он теперь их видеть не может.

Да, в нашем доме дерганым был не только кот…

В машине Люша немного успокоилась и более внятно объяснила мне, что Наташка обнаружила пропажу ключей от своего сейфа и обвинила её, а она ни сном ни духом, а Наташке ничего не докажешь, она с ножом у горла требует ключи, а Люшка их в глаза не видела и всё такое. Само собой, я их не видела тоже.

— А… Полковник там? — решилась я спросить о главном.

— Да чё он тебе дался, нет его. Там одной Наташки за глаза хватит.

Я покосилась на затылок водителя и решилась:

— Люшь, я понятия не имею, про какие ключи идёт речь. И я очки разбила, без них только вблизи вижу.

— Да не волнуйся ты, всё найдется, — неожиданно сказал парень. Хорошо так сказал, ободряюще. Но мне что-то не очень в это верилось. И тень Полковника, почти зримая, реяла надо мной. Чтобы её разглядеть, мне никакие очки не были нужны.