Барби играет в куклы - [17]
Возможно, Полковник что-то такое подозревал, а может ему было некогда, только он, к моему великому облегчению ничего такого не пробовал, а то я не очень хорошо представляла свои боевые действия в случае чего… И, между прочим, мы теперь держали оборону втроем, то есть я, Георг и Долли.
Долли появилась у меня совершенно неожиданно и узнай Полковник, откуда она взялась, уголки его губ, пожалуй, опустились бы до самых плеч. Дело в том, что однажды я проходила мимо мусорного контейнера. Ну вообще-то я прохожу мимо него время от времени и не та это вещь, чтобы на нее смотреть без крайней необходимости. Я и не смотрела, тем более что в них иногда роются какие-то люди, и весь их вид прямо таки говорит — "а ну-ка отними"! Но в тот раз никого возле мусорки не было, зато какой-то остряк прилепил на грязную стенку огромную желтую этикетку Nestle, вот я и обратила внимание. И увидела Долли.
Конечно, в тот момент я ее имени не знала, кукла выглядывала из горы отбросов и вздымала в безмолвном призыве пластмассовую руку. Мне никогда не приходилось брать что либо из мусорных баков, даже представить такое было невозможно, но чумазый голыш прямо завопил, я ясно слышала: забери меня отсюда! В конце концов, это был чужой двор, в конце концов, в нем не было вездесущих соседок, и я решительно выхватила несчастную из этой свалки.
Надо же, кукла не была ни уродом, ни калекой, все у нее было на месте: руки, ноги, голова, даже улыбка. Какая-то нелепая улыбка, совершенно ни к чему не относящаяся. Ну и глупа же ты, голубушка, — сказала я кукле, — какая-то ты малохольная, тебя выкинули, а ты лыбишься.
Я отмыла находку шампунем, а Георг за всем этим делом наблюдал. Думаю, он обо всем догадался и ждал результатов, в смысле, не придется ли доказывать новенькой, кто тут хозяин. Я внимательно посмотрела на розовую глупенькую мордочку куклы, в ясные голубые глазки, ну точь-в-точь Нинка из нашего класса. Но еще и дома все время терпеть вторую Нинку, нет уж. И я объявила:
— Ты у нас будешь Долли. Ферштейн?
Ясное дело, Долли немецкого не знала, я, между прочим, кроме этого слова, тоже ни гу-гу, но продолжала безмятежно улыбаться. Да, мне бы такую вот непробиваемость.
Я предъявила отмытую Долли Георгу, а потом и Бабтоне. Первый остался царственно равнодушен, вторая, было, с готовностью закивала головой: да-да, сошьем ей одеяльце, подушечку… Нда, иногда заклинивало даже всё понимающую Бабтоню. Какое там одеяльце с подушечкой, еще не хватало мне возиться с каким-то глупым пупсом, способным только на то чтобы пускать пузыри. Конечно, судя по всему у Долли с мозгами было не очень, но чего ждать от куклы с такой трудной судьбой. Зато она все время улыбалась, то есть характер имела очень даже хороший, покладистый такой характер.
Мы ее с Бабтоней приодели, и получилась симпатичная девчонка. Тут Бабтоня выдала еще один перл, сказала, что мы с Долли похожи. Понятно, что она хотела сделать мне приятное, но уж это извините-подвинтесь. У Долли, несмотря на временные жизненные трудности, были круглые щечки, пухлые губки. Да, приходилось признать, что этим мы были схожи, но совершенно не обязательно говорить об этом вслух. Зато у Доли не было и намека на талию, а у меня был намек. И опять же, в отличие от меня у Долли был полный порядок с гардеробом. Правда, Бабтоня сшила для нее какие-то такие вещички, которые мне напомнили о Федоре. Без панталон, ясное дело, тоже не обошлось.
— Ладно, не переживай, — сказала я Долли, — уж я-то тебя отлично понимаю. Мы что-нибудь придумаем получше, у тебя еще будут такие шмотки — закачаешься.
Бабтоня только успевала доставать из заветного сундука свои тряпичные богатства, а я вовсю кроила, шила, примеряла. Даже мои невесомые бумажные красавицы на время были позабыты.
В один из таких вот азартных вечеров Полковник проделал свой любимый фокус, взял да и возник за моей спиной, странно, я даже топота не услышала. Я бы так и сидела, высунув от усердия язык, но Георг вскочил и, выгнув спину, зашипел, как и положено котам при виде нечистой силы. Я вздрогнула и уколола палец, а с порога проскрипел голос:
— Это ты так готовишь уроки?
— Я уже все сделала, — сказала я, обращаясь к Долли.
Фу ты, я как-то совершенно упустила из виду, что начала новую жизнь и каждую минуту должна быть в боевой готовности. Вот эта минута наступила, вот сейчас нужно было послать Полковника к черту, а я оказалась как-то не очень готова. И Долли лыбилась как полная идиотка. Тоже, нашла кому улыбаться. Команду "пли" все же отдавать не пришлось, потому что Полковник развернулся на пятках и исчез. Мне что ли поучиться так вот улыбаться?
Но история с Долли произошла чуть позже, а сразу после зимних каникул я заболела. Наконец-то вернувшаяся Бабтоня поила меня вкуснейшим чаем с малиной и противным горячим молоком, покрытым желтыми лужицами сливочного масла, и все время вздыхала: "Девонька, где же ты умудрилась простыть"?
Подумаешь, нашла хитрость. Уж я-то отлично знала где. Просто был еще один снежный, но безветренный вечер, и снежинки падали не за окном, а прямо на подставленные ладони, и Мики тыкался мокрым носом мне в колени. Он забавно разевал розовую пасть и громко клацал зубами, ловя бесформенные хлопья снега. Это было смешно и здорово, и мы взялись за дело вдвоем. Снежинки таяли на языке, у меня слегка кружилась голова, и я не совсем ясно представляла, где земля, а где небо. А Мики смотрел на меня восторженно, наверное, я в тот момент тоже превратилась в щенка, и мы веселились как могли. Только Мики к счастью не заболел, а я свалилась с ангиной. Но не рассказывать же о таком ребячестве Бабтоне.
Кто полюбит такую девушку, как Паша, – вечную тень своей прекрасной сестры-певицы Маши, окруженной толпами поклонников во главе с красавцем Ленским! Паша Хлебникова и не рассчитывала на то, что у нее появится когда-то личная жизнь. Тем более что сейчас вообще было не до нее – фамильная честь оказалась под угрозой. Какая-то неведомая старуха шантажирует их мать, посылая странные письма из забытого богом дома скорби. И именно Паша отправляется в глушь спасать репутацию семьи. А вместе с ней – тот самый Ленский.
Лере открылась страшная правда: любимый муж на протяжении всего их брака изменял ей с лучшей подругой. Да и женился Дмитрий на Валерии только из-за денег ее отчима. И вот теперь она одна – в свободном плавании. Добрые родственники подыскали ей жениха и стастно желали их познакомить. Лера увиливала от свидания, как только могла. А тем временем бывший супруг подруги-предательницы, о котором та рассказывала, как о страшном злодее, проявил к Валерии явный интерес…
Что делать замотанной бизнес-леди, если от нее внезапно уходит бойфренд? Да еще к ее конкурентке! Да еще накануне светского мероприятия, на котором она по протоколу обязана быть со своей «половиной»! Может быть, срочно заказать красавца по каталогу, как новое платье? И она заказывает… Вот только платье не бывает таким самовлюбленным, таким наглым, мерзким… таким невероятно желанным и сексуальным…
...Когда Яна давала согласие ехать на Карибы, она и не подозревала, каким опасным будет путешествие. Во время прогулки на яхте внезапно умирает один из русских туристов. Что это - обычная смерть от инсульта или тщательно продуманное преступление? На свой страх и риск она пытается разобраться во всем сама и оказывается втянутой в цепь опасных и странных событий...
Даша Светлова натерпелась от людей в детстве и юности. Но жестокие испытания не убили в ней веру в мечту – жить в Петербурге, заниматься живописью, увидеть Париж...Пришлось поработать дворником, многому научиться, прежде чем стать владелицей арт-студии на набережной Мойки. В ее жизни случались романы, ее окрыляли встречи с талантливыми художниками. Париж одарил ее и незабываемой атмосферой праздника, и горчайшим разочарованием. И все же самым главным в судьбе Даши стала любовь к ней бизнесмена Зиновьева, не очень молодого, но преданного и не утратившего свежести чувств.
Серию «Дамское счастье» продолжает увлекательный рассказ о любви восемнадцатилетней девушки и талантливого хирурга. Дженни стремится стать хорошей медсестрой, однако путь к достижению этой цели далеко не прост. Доктор Коллендер — первый, кто протянул ей руку помощи. Но упорно тянущийся за ним шлейф порочащих его слухов заставляет Дженни мучительно страдать. Она решает навсегда уехать из города…
У Лидии Гречининой с детства обнаружилось странное свойство: она слышала то, что человеческому уху совершенно недоступно. Родители затаскали девочку по врачам, но не смогли постигнуть природу странного феномена. Так Лида и жила в мире не слышимых обычными людьми звуков, и все они ее просто завораживали. После окончания университета девушка получила интересную работу, полюбила, и ей казалось, что взаимно. Но в сердечных делах она была не так чутка, и, если бы не трагический случай, Лида никогда не расслышала бы музыку истинной любви…