Барабаны зомби - [17]

Италии за полтора десятилетия почти удалось выбить с лидирующих позиций Францию и Германию, сократив отставание в промышленном и экономическом потенциале до долей процента. Первую спасала Африка, вторую Россия. Испания подтянулась до пятого места, уступив Польше. Бывший советский сателлит встал в ряды экономических локомотивов ЕС. А еще там было почти сто миллионов католиков.

Николо органично влился в команду Климента. Один из немногих коренных итальянцев, которые поддержали инициативы нового Понтифика. Оппозиция существовала и в Ватикане. В итоге на него возложили проведение самых деликатных и неоднозначных операций, вроде той, ради которой он прибыл в Лондон.

Он посмотрел на наручные часы. Скоро за ним заедет Белов. Русский наемник был ему симпатичен. Умен, пунктуален и честен. Не хватался за все предложения: да, бывало, что и отказывал в сотрудничестве. Единственное, чего ему не хватало, так это крещения. Но тут даже таланта Никола не хватало, чтобы переубедить убежденного атеиста.

Утро и первую половину дня он провел с Франческой, женщиной с которой познакомился в поезде, устроил ей небольшую экскурсию, а потом вернул в гостиницу. Она явно ждала продолжения, но он решил для себя, что не станет с ней спать. Так что оставил ее немного разочарованной, но в целом довольной.

На комм пришло уведомление, что машина Белова подъезжает к гостинице, так что он вышел в коридор. Николо не испытывал сильного желания посещать представление, но русский почему-то настаивал, наверное, полагал, что он никогда не видел зомби. Он не стал разочаровывать наемника и в итоге согласился.

Приглашения им раздобыл юрист, он же и находился в машине с Антоном — серебристый немецкий седан. Николо спросил у русского, сидевшего на водительском месте:

— Почему не «Ягуар», почему не «Бентли»?

— Это генетика, — за Антона ответил Мовлади, — все русские подспудно мечтают о немецких машинах. Даже дворянский британский титул не может победить эту страсть.

— Все гораздо прозаичнее. Просто «Бентли» в таком же кузове и с такими же характеристиками и отделкой в два раза дороже. А моя жадность победила патриотические чувства.

— Монсеньор Стоффа, — обратился к нему юрист, — я хотел бы предупредить вас о нескольких вещах. Мы будем находиться в вип-ложе вместе с хозяевами диско, братьями Эпштейнами. Они — близнецы, и они — бандиты.

— Надо полагать, что добропорядочные граждане не станут организовывать подпольные зомби-схватки и тотализатор.

— Не об этом речь. Один из них, старший, абсолютно нормальный парень, если такое понятие применимо к людям их рода, хм, деятельности, а вот второй не дружит с головой. Совсем. Он ведет себя вызывающе, несет дикую чушь и постоянно провоцирует других на конфликт.

— Может, стоило выбрать места попроще?

— Увы, других не оставалось. И я сопровождаю несколько их сделок, так что, в некотором роде, вхож в ближний круг. Но я этим не горжусь.

— Мовлади хочет сказать, что когда у вас возникнет желание дать в морду одному из них, то сдержитесь первые два раза, а на третий — бейте.

— Я не особенно уважаю насилие, — заявил Николо, чем вызвал смех. Фраза действительно прозвучала по-иезуитски.

— У монсеньора, заказывающего маленькую войну и едущего смотреть, как два существа будут убивать друг друга, отличное чувство юмора.

Николо хмыкнул: русский и его юрист правы. Если разобраться, то его руки по локоть в крови. И с каждым новым заданием становятся еще краснее, но кто-то должен делать и такую работу. Он не просто верил, а абсолютно точно знал, что все деяния, которые совершил, направлены на благо Церкви и людей. Да, они подразумевали порой смерть других людей, но сколько жизней спасено. Николо был твердо уверен, что приказ совершить что-то отталкивающее и идущее в разрез с его моральными принципами, Климент никогда не отдаст. Папа прекрасно понимал, на что готов его кардинал. Они ведь похожи: бывшие военные, пришедшие к служению не самым обычным путем. Но если ситуация потребует от него заключить сделку с совестью, то он не станет подчиняться ни приказам, ни обстоятельствам.

— Ладно, с Эпштейнами понятно, но ведь есть что-то еще?

— С нами в ложе будет много людей разных рас и национальностей, а также не совсем обычных сексуа…

— Мистер Мелардоев, — Николо стало весело, — вы зря считаете меня расистом и гомофобом. Это в корне не верно. Я спокойно и с уважением отношусь к людям любого пола и расы, если только они не стремятся навязать свое превосходство. Мы все равны перед Господом, а человеческие качества не зависят от цвета кожи или наличия пениса.

— Простите, монсеньор, но репутация у католиков такая, хм, консервативная. И можете звать меня Мовлади. Так будет проще.

— Спасибо, Мовлади. По поводу репутации. Умеренный консерватизм не означает архаику и стремление возродить Средневековье. Человечество живой развивающийся организм, и наша Церковь его часть, которая тоже меняется вместе со всеми.

— Вы не пробовали вести проповеди, монсеньор?

— У меня немного другие задачи, с которыми я справляюсь лучше, чем с проповедями. Но, вообще, пробовал. Не очень преуспел.