Барабан бьет сбор - [141]

Он увлекся и не замечал, с каким интересом смотрят на него брат с сестрой. После подобных красочных рассказов и рвутся мир посмотреть. Вообще его прорвало с повествованием о прошлом и другой жизни чуть ли не в первой. Про войну желания хвастаться не возникало, а о чем еще говорить? Оказывается, есть о чем.

– Это чаще всего идет на консервные заводы и в мелкие лавочки. Совсем паршивое поступает на прилавки прямо здесь для местных жителей. Не все ж рыбаки. И то, что у них считается мелочью или не кондицией, в таких районах как у нас моментально расхватает. Всем находится возможность заработать. И оптовым покупателям, и мелким лавочникам, и рыбак, и коптильщикам, и девушкам, пластующим рыбу. А труд совсем не легкий, это тебе не на ключе точки и тире выбивать. Огромный нож, скользкая рыба, вечные порезы. Но это все ерунда! – закончил решительно.

– Вы неоднократно видели огромные многотысячные стаи птиц на равнине.

Зяблики, вороны, скворцы… да мало ли! По сравнению с закрывающими небо стаями чаек – пустое место. Я такого никогда ни раньше, ни позже не встречал. Они давно выучили время разделки и куда выбрасывают лишнее. Тучами облепливают свалки и орут. Злобные, противные и не поют, как положено птицам, а каркают очень неприятно. Наверное, не жри они всю эту требуху, воняло бы во сто крат больше и болезни появились бы, но неприятно. Хуже любого падальщика.

– А почему Геула ничего такого не рассказывает?

– Ты с ней много про овец, – усмехаясь, поинтересовался Киран, – делишься? Для нас обычная жизнь. Вон – пасутся. И вчера и сегодня, и завтра продолжат. А для нее коптильный цех и рыболовецкие баркасы наверняка сплошная обыденность. Вон в Натмуке рыбный рынок – удивительное зрелище. Он огромен и можно купить свежую рыбу любых видов, крабов, раков, моллюсков. Есть зал со свежевыловленными тунцами весом за сотню кило. Посмотришь – обалдеешь. Лежат длиннейшими ровными рядами уже выпотрошенные. А аукцион начинается ровно в пять. Деньги там крутятся огромные и места для торговли обходятся недешево.

– Мы не опаздываем? – вдруг спросил Динас озабочено.

– Пора, – поднимаясь, согласилась Дина.

– Это к чему? – с опаской поинтересовался Киран. Ничего на манер общего собрания семьи вроде не предстояло.

– Геула просила обязательно послушать сегодня радио.

– А что происходит?

– Да ничего хорошего, – ответила Дина, – выборы в земствах военные власти отменили.

На кухне все было знакомо с детства. Грубые самодельные, однако вместительные и удобные шкафы, тарелки с кастрюлями и неизменная деталь – мать. Невысокая, полненькая и никогда, даже в молодости не смотревшаяся замечательной красавицей. Длинное платье, почти до самого чисто отмытого пола (наличие грязи в доме приводило ее в форменный ужас) и заставляло скоблить с утра до вечера комнаты в свободное от остальных трудов время. Кухня, огород, стирка, дети. Шестерых родила, подняла и вырастила. Три сына и три дочки.

Старшая, Эдда, уже сама замужем за неплохим парнем. И хозяйство у них солидное, пожалуй не меньше Дубровинского. Второй – Гленде, присмотренный отцом жених не пришелся по душе. Спорить она с родителям не стала, зато вид сделала такой, что отец моментально пошел на попятный.

Этот взгляд ослиного упрямства он хорошо изучил у Кирана и испугался. Парень сбежавший на войну не слишком отвечает правильным понятиям, однако где-то даже почетно. Знай наших! Мы не трусы и кровь имеем горячую. Не кто-нибудь, из рода Махелонова. А вот сбежавшая девка позор на всю округу. Проще замолчать и подождать. Все равно никого подходящего на сотню лиг нет!

Киран уселся за стол, не забыв приветствовать всех. Для него данное действие давно превратилось в развлечение. С отцом у них в семье не спорят и послушно выполняют приказы, зато показать свое неодобрение всегда есть способ. Например, демонстративной теплотой по отношению к нему. Здесь семья сплотилась и не желала следовать папашиным указаниям, сколько он не пытался настоять на своем, игнорируя сына.

Ничего ужасного в его поступке не видел никто. Все до одного не прочь на мир посмотреть. Даже мать расцветала при немногочисленных поездках на люди. Ни разу слова не сказала, а тяжело вечно одной и без отдыха. Способ он выбрал, конечно, несколько оригинальный, да все лучше, чем просто сбежать с концами и без единой весточки.

– Споем песню мы, ребята,

Да про наше про житье,

Да про горюшко свое:

Что в неволе все живем, – достаточно громко пропел Митчелл, подмигивая. Он бы и сам с превеликим удовольствием сбежал в неизведанные края, но прямой наследник. Нельзя! Долг превыше всего. Такое воспитание. У него и мысли обыкновенно соответствующие. Про скот, погоду, урожай, цены на шерсть, масло. На мечтания времени не хватает.

Киран сел за стол и моментально получил наполненную тарелку. Огромную гору бобов с мясом и подливкой, хлеб и чай. Мать стояла рядом и внимательно следила за отцом. Стоит ему открыть рот и последует скандал. Она была справедлива и мягка, насколько это вообще возможно в подобном месте. Редко поднимала голос, зато все давно осознали, на ком держится дом и семья. Существуют границы и ее терпению с покладистостью. Муж не хуже всех остальных об этом знал и старательно изображал чтение старой, многократно изученной газетой. Почтальон прибудет на днях, а пока остается пользоваться имеющимся.