Баопу-Цзы - [62]

Выдающиеся мужи прежних времен были таковы, что они пресекали даже нарождавшиеся признаки зла и защищались даже от малейших примет злонравия. Как только они видели внешние проявления дурного, они сразу же уходили прочь, ночью — не дожидаясь рассвета, днем — не дожидаясь заката; так поступали они, завидев слабейшие намеки на зло. Как только в Чжао был причинен вред Мин Ду, Чжун-ни тотчас же велел готовить колесницы к отъезду[14]. Еще не было поднесено сладкое вино, а учитель Му уже шагал прочь под звездным небом[15]. Сказав: "Их много, а я один", — Хуа Юань отослал своих людей[16]. А тем более насколько труднее захотеть жить среди таких людей мудрому и просвещенному мужу, занимающемуся делами странными и удивительными? Ведь если река обмелеет, а водоем засохнет, то и драконы не смогут в них плавать. Если гнезда разорены, а яйца выкрадены, то и благовещие фениксы не станут собираться в стаи. Если в доме говорят злое, то и чудесные чайки не спустятся вниз. Если скосить траву весной, то осенью не вырастут грибы[17].

Как же в таком случае не вознестись на облаках и ветрах в небесные выси и не скрыться в местах сокровенного безмолвия мужам, обладающим Дао-Путем, когда мирские обыватели возводят хулу на праведное и позорят превосходное? В горах и лесах нет Дао-Пути, но только обладающие Дао-Путем могут войти в них. И делают это они не потому, что там есть Дао-Путь, а в миру его нет, а исключительно потому, что хотят удалиться от мерзости и зловония мира обывателей и сохранить свою чистоту и непорочность. Ведь когда человек входит в девять покоев[18] для занятий медитацией и созерцанием, визуализации истинного Одного, предназначенной для созывания божеств, то его никак не порадует пустая болтовня и шум и он не захочет смешаться с пылью и грязью мира. Муж, изготавливающий великое снадобье золотого раствора и перегнанной киновари и готовящий посредством плавки летучую эссенцию восьми минералов, также постарается избавиться от глупой болтовни невежд.

Если профаны и обыватели будут смотреть на такие дела, то сиятельная одухотворенность не снизойдет с высот и великое снадобье, которое даос готовит, не получится. И это не малый запрет. Те мужи, которые оставались среди людей, зачастую страдали от чиновников, наслушавшихся клеветнического вздора ничтожных людишек, и претерпевали гонения и наказания, или же родные и друзья мешали им, докучая поздравлениями и соболезнованиями. Ничего подобного не бывает у живущего в уединении отшельника, отвергшего суету и полностью избавившегося от этих смердящих крыс. Так разве нет у них основания для того, чтобы бежать от мира в глушь и даль и скрываться в пещерах недоступных гор?"

Некто сказал: "Мужи высших способностей обретают Дао-Путь, даже находясь в рядах трех армий. Мужи средних способностей обретают Дао-Путь, даже живя в больших городах. Мужи низших способностей обретают Дао-Путь только среди гор и лесов. У всех представителей этих трех категорий людей снадобье бессмертия получилось. При этом никто из них не пожелал вознестись на небо. Ведь те, кто находился в трех армиях, достигли неуязвимости, и ни один клинок не мог нанести им раны. А те, которые жили в большом городе, достигли такого состояния, при котором они оказались защищены от всех человеческих горестей. И только низшие по способностям мужи не достигли ничего, поэтому они так и остались в горах и лесах. Я говорю об этом не к тому, что все мужи высших способностей, начинающие учиться великому Дао-Пути, должны обязательно служить в трех армиях или жить в больших городах и что только там они смогут обрести Дао-Путь. Просто следовать учению Хуан-ди и Лао-цзы можно и в наши дни, никуда при этом не уходя".

Некто спросил: "Если даосизм — это источник и корень, а конфуцианство — это верхушка и речной поток, то, применительно к нашей судьбе, какие еще малые различия и в каких делах существуют между ними ныне?"

Баопу-цзы сказал: "Вот чему учит конфуцианство: постижению посредством созерцания небесных знаков наверху и свойств очертаний земли внизу[19], трем тысячам правил круговращения, искусствам наступления, сохранения, продвижения и отступления, доктрине, согласно которой надо пренебрегать собой и ценить долг-справедливость, делам радости и скорби, музыке и ритуалу, а также заботе об управлении людьми и благе простолюдинов[20].

А вот в чем заключаются дела даосов: в отбрасывании мудрствований о внешних вещах, в омовении и очищении сердца от всякого коварства, в забвении о богатстве и избавлении от знатности, в предотвращении принуждения и поощрении самоограничения, в том, чтобы не огорчаться, когда все потерял, и не радоваться, когда что-то получил, и в том, чтобы не горевать о хуле и не восхищаться хвале. Конфуцианцы совершают жертвоприношения и молятся о счастье, а даосы шествуют по пути истины, попирая зловерие[21]. То, что ценят конфуцианцы, это власть и польза, а то, что почитают даосы, это отсутствие желаний. Конфуцианцы исчерпывают свои таланты ради славы и пользы, даосы объемлют Одно ради одиночества и блага. Конфуцианцы наставляют в правилах, рассчитанных на непрестанную зубрежку и соперничество, даосы повторяют учение о заповедях, направленных на забвение чувств.