Банши - [16]

Он тоже недоволен мной, как и тот, первый, — но его недовольство меня задевает. Почему оно меня задевает?..

В том проулке, где я оказалась по велению моего уснувшего разума, почти нет света; с неба льёт непрекращающийся дождь. Я стою, напряжённо глядя на этого, второго, и чего-то жду. Сама не понимаю — чего. Он тоже ждёт. И тоже напряжён. Но, в отличие от меня, он недолго смотрит мне в глаза, нет — его взгляд начинает опускаться вниз и долго изучает то, что было облеплено мокрым платьем. Он смотрит на моё тело…

— В отличие от Киана я не буду просить, — говорит он хрипловатым голосом.

Он не взволнован. Он просто слишком быстро ехал на мотоцикле в дождь. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

Тем не менее, я нахмурилась: разве тот, первый, меня о чём-то просил? Я не помню этого. Помню властные интонации в его голосе, на которые он совсем не имел права. Просьбы не звучало.

— Тая, верно? — парень провёл рукой по мокрым волосам, убирая их назад.

Его лицо — очень красивое; я очень чётко понимаю, что он не оставляет меня равнодушной, а ещё понимаю, что ему безумно идёт быть мокрым… мокрым от дождя…

Его майка потемнела от влаги в том месте, где её не прикрывала чёрная кожаная куртка; из-под выреза той самой майки торчали края татуировок; в ушах блестел металл.

Он заставлял меня забывать про цель. Это плохо… это неправильно… я должна идти, туда, куда зовёт меня…

— Нет!

Я застыла в ступоре от неожиданности. Он отдал мне команду?.. Так разговаривают разве что с домашними животными!.. Почему я об этом подумала?..

Я встряхнула головой и, легко оттолкнувшись от земли, прыгнула вперёд, желая оставить опасную преграду позади… как ощутила жёсткий хват на своей талии, затем резкий удар о землю, смягчённый мужским телом, и несколько переворотов по мокрому асфальту, амортизированных тем, кто сковал меня в своих объятиях.

Несколько секунд голова прояснялась… а затем я поняла, кто я, где я, и кто на мне лежит… Шон моментально вжал меня в асфальт, положив обе руки рядом с моей головой и тем самым — лишив меня какой-либо возможности на передвижение.

— Слезь с меня! — негодуя, воскликнула я и увидела, как в его глазах появляется лёгкое облегчение.

Но не от радости, что он удержал меня, а потому, что я, наконец, пришла в себя, и со мной можно было вести связный диалог.

— От тебя слишком много проблем, — сказал Шон, не торопясь выпускать меня из плена своего тела.

Он смотрел на меня, словно пытаясь разглядеть в моём лице нечто… Словно пытаясь найти в моих глазах, губах и скулах какие-то неведомые ответы на неведомые вопросы.

Не нашёл. Слез с меня, встал, отряхнул мокрую куртку, подумал пару секунд и подал мне руку. Я решила, что контакта с его телом на сегодня хватит, потому конечность проигнорировала и поднялась сама.

Осознание того, что произошло, медленно накрывало меня с головой. Чёрт, я сама себя пугала… И с чего я взяла, что всё это — сон? Моему сознанию что, было проще спрятаться за этой информацией?! Почему я не смогла осознать себя, как это было в прошлые разы?.. Или всё дело в том, как я устала за эти полмесяца?.. И как давно не выбиралась на свои… вылазки?..

— Ты идёшь? — вопрос Шона заставил меня вспомнить о его присутствии.

Я перевела на него взгляд.

Он думает, что я понимаю его? Буквально несколько часов назад между нами была языковая пропасть, при том, что мы вроде как разговаривали на одном языке… Что изменилось теперь?

Парень не стал дожидаться моего ответа, он подошёл ко мне вплотную и сказал негромким, завораживающим своей хрипотцой голосом:

— Я поеду с тобой или без тебя. Выбирай.

С губ готово было сорваться красное словцо с очевидным посылом, но я сдержалась. Прошла к его мотоциклу, остановилась, обернулась к нему в ожидании… Парень некоторое время молча смотрел на меня, затем, словно смирившись с чем-то внутри себя, прошёл к своему железному монстру, сел на него, снял куртку, подал мне, дождался, когда я недоверчиво натяну её поверх своего промокшего насквозь платья, и указал на место перед собой.

Насколько я знаю, пассажир должен сидеть сзади. Потому я нахмурилась и в нерешительности застыла перед мотоциклом, а когда всё ж-таки пересилила себя и собралась, было, занести ногу, чтобы устроиться перед Шоном, тот решительно произнёс:

— Нет. Не так.

Я вопросительно посмотрела на него. Парень сжал челюсть, по-видимому, раздражаясь от моей тупости, схватил меня за руку, разворачивая к себе лицом и потянул на сиденье.

— Но так не езд… — начала, было, я.

— Сядь! — раздражённо перебил Шон, затем, когда я всё-таки села, неожиданно протянул ко мне руки, быстро приподнял за ту часть, что была едва прикрыта мокрой тканью, и резко усадил к себе на бёдра.

Я даже удивиться не успела, как он так же грубо прижал меня к себе, вынуждая обнять его руками за талию, завёл мотоцикл и сорвался с места…

Мне ничего не оставалось, как прижаться к Шону всем телом, уткнувшись лицом куда-то между его шеей и плечом, и надеяться, что мы не разобьёмся, мчась на подобной скорости ночью, да ещё и в дождь! Это была моя первая поездка на мотоцикле, и сказать, что я была впечатлена — это ничего не сказать: ощущения были просто запредельными, учитывая, что я ехала спиной вперёд, да ещё и облепив малознакомого парня руками и ногами, как маленькая обезьянка. Через несколько минут я начала ощущать тепло от его тела и перестала тихо подрагивать от сырости и холода… Тело Шона было не просто горячим, оно грело, как солнышко. Жаркое, гладкое, дико сексуальное солнышко в татуировках… В какой-то момент мне даже удалось расслабиться и прикрыть глаза…