Банк - [70]

— Неправильно.

— Почему?

— Невеста — будущая мать, ей носить, рожать… Она — продолжение жизни!

— Жених — будущий отец, а главное — кормилец. Ему хоть и не носить, но кормить и ставить на ноги. Ему к тому же принадлежит главная роль в воспитании.

— Ой, — с видимым возмущением произнесла Жанна. — Опять это вечное противостояние полов. Я не хочу тебе противостоять, я тебя люблю, а в будущем постараюсь, если не захочешь, не докучать.

— Хочу, — ответил Влад и поставил бокал на стол. — Докучай! Что может быть приятнее внимания любимой женщины? Разве что футбол или стопка холодной водки!

— Вот, — видимо, обиделась она, — а я ведь тебя действительно люблю!

Влад вдруг весь напрягся, на секунду опустил веки, вновь открыл глаза:

— Если серьезно, а не шутя, я тебя тоже люблю. Очень люблю. Как — не знаю, попросишь примеров, сравнений — не отвечу. Известно мне только, что такое чувство ко мне еще никогда не приходило. И не должно прийти. Да, что-то было и раньше, но то были взрывы, экстатичность, беготня, суета, сейчас же мне настолько ровно, спокойно, как никогда. Ты знаешь, я нашел сравнение! Был я как-то на море, и есть там такое развлечение — надевают на себя парашют, цепляют канатом к катеру — и тот понесся! Ты же, соответственно, воспаряешь — метров так на сто двадцать над водою. Меня подняли, и как я увидел слева бескрайнейшую, до дальнего — не такого, как с земли, — горизонта, водную гладь, а справа — горы, сплошь покрытые лесом, маленькие домишки, и так мне стало хорошо, да что там хорошо — великолепно, что заорал я во весь голос какую-то песню, уж не помню, потом еще, еще одну… Когда я прыгал с «Тарзана», а высота-то там поменьше, я, честно говоря, боялся, здесь же — с одной стороны, покой и безопасность — даже если канат оборвется, все равно на тебе жилет с деревяшками, не дающий утонуть, к тому же я хорошо плаваю, — с другой — полнейшее ощущение радости и счастья, распирающее грудь. Так у меня и с тобой. Спроси — за что я люблю, почему, как, — начну вяло квакать, что, вот, ум, красота, сексуальность, ква-ква-ква, а объяснить толком не сумею. Ощущение же — покой и счастье.

— Спасибо, — сказала Жанна, когда он закончил, перегнулась через стол и громко его поцеловала — так, что сидящие рядом даже обернулись. Пара ответила им сияющими улыбками, так что все вновь принялись за еду.

Тут подоспел их официант, поставил перед каждым по овальной тарелке с языком, шаркнул ножкой и исчез.

— Ну а что это все-таки за штука — любовь? — спросила Жанна. — Дай объяснение, охарактеризуй. Почему она вдруг возникает?

— Ого-го-го-го! — вскрикнул Влад. — Ты у меня спрашиваешь так, как будто мне известна абсолютная истина, потому я с готовностью отвечаю на все вопросы. Если бы люди знали, что такое любовь, откуда и почему она берется, разве посвятили бы ей столько поэм, романов, музыкальных произведений, разве бы гибли из-за нее? Вряд ли. А так — сколько мук, страданий, смертей — если любовь не разделена или не осуществлена, и сколько счастья, экстаза — если она взаимна и настолько рядом, что ее всегда можно пощупать руками. Это — главная загадка мироздания, важнее, чем есть ли жизнь на других планетах, или нет. Конечно, всякие фрейдисты-материалисты могут объявить ее простым влечением полов, но, во-первых, как тогда объяснить любовь к близким, к Богу, а во-вторых — значит, они сами никогда не любили. Ибо любовь — это не только заложенное природой стремление к продолжению рода, это — дух.

— Я любила два раза, — тихо сказала Жанна. — В первый раз по-детски, наивно, так, как, наверное, сейчас любит мой сын. Во второй — более осмысленно, но так же иногда дрожу и переживаю.

— Это я? — с довольной улыбкой спросил Влад.

— Ты, дурачок, — ответила она.

— За любовь? — и он поднял бокал.

— За любовь, — сказала она, и каждый чуть отпил.

— Покушаешь?

— Да пора уж, — кивнула Жанна, и они принялись за еду.

Подошел официант, молча достал бутылку из ведерка, подлил им в бокалы. Благодарно кивнув, они отпили еще.

— Все-таки дрянь это шампанское, — сказал Влад. — Лучше бы я нефильтрованного пива шмякнул.

— А кто тебе мешал?

— Так то ж! — ответил он и вновь отпил из бокала. — А расскажи-ка мне секрет.

— Какой это? — удивилась она.

— Чем ты зла на Косовского — я это заметил.

— А, — отмахнулась она, — вздумал как-то за мной ухаживать. А у меня тяжелый период был — чуть не поддалась.

— Ты — ему?! — опешил Влад.

— А что ты глаза округляешь? Рядом — никого, все только в кулачки хихикают, а тут — настойчивый кавалер!

— Да я ему морду набью!

— За то, что он меня восемь лет назад в щечку поцеловал?

— И все?

— И все. А ты думаешь, если я с тобой со второй встречи в постель легла, так я себе всегда это позволяла? Ты меня просто победил, а чем — не знаю.

— И ты меня тоже победила, и тоже не знаю чем, — сказал Влад и вдруг задумался. Оцепенение, впрочем, продолжалось недолго, он очнулся и ехидно спросил:

— А где это твоя телятина?

— А где твой ромштекс? — так же ехидно ответила она вопросом на вопрос.

Тут словно из-под земли вырос гарсон с двумя блюдами в руках, поставил их на стол, не ошибившись, как это часто бывает, кому именно — что, подлил шампанского и мгновенно растаял в воздухе.