Банк страха - [112]

В коридоре никого не было. Лина крадучись пошла вдоль стены к номеру Сэма. Зазвенел звоночек подошедшего лифта, и она перепугалась; но это были двое американцев, громко разговаривавшие о том, как все дорого в Швейцарии. Лина пошла дальше по коридору и дошла до комнаты Сэма. Открыла замок ключом, повернула дверную ручку и, войдя в темную комнату, бросила сумку за дверью. Нащупала выключатель и щелкнула им. И тут же у нее вырвался крик.

Весь номер был буквально растерзан. Диван и кресла порезаны, их внутренности выворочены. Матрас в спальне распорот от одного края до другого, так что обнажились все пружины. Ящики бюро вытащены, их скудное содержимое разбросано по полу. Вид был ужасный. Это дикое, беспричинное насилие словно имело бирку: «Сделано в Ираке». Первое движение Лины было — бежать; потом она поняла, что в номере никого нет, и застыла на минуту, пытаясь собраться с мыслями. Очевидно, они что-то искали, но что? Возможный ответ был страшен. Люди Хаммуда могли уже узнать, что на их сокровища совершен компьютерный набег: из какого-нибудь банка могли позвонить Хаммуду или Мерсье для подтверждения перевода. Она еще раз обвела взглядом разгромленный номер. Женевские правила были очевидным образом отброшены.

Лина вернулась к двери и слегка приоткрыла ее. В коридоре все еще никого не было. Но они скоро должны вернуться, и ей нужно уходить. Она вышла и прикрыла дверь, оставив в комнате сумку, которая теперь была только обузой. Лина побежала по коридору обратно к грузовому лифту. В вестибюле сидела горничная-турчанка и курила сигарету. Лина нажала кнопку грузового лифта. «Не разрешается, не разрешается», — заговорила горничная. Тут в коридоре снова зазвенел звонок. На этот раз люди, вышедшие из лифта, говорили по-арабски.

— Тише! — прошептала Лина горничной. Она полезла в бумажник, достала пятидесятифранковый банкнот и сунула турчанке. — Ни слова!

Голоса арабов были слышны громче. Наверно, они уже дошли до номера Сэма. Где же этот чертов грузовой лифт? Один из арабов стал выкрикивать ругательства: видимо, он обнаружил сумку Лины. Началась какая-то суета и снова крики. Они искали Лину и кричали друг на друга.

Наконец прозвенел звонок подошедшего грузового лифта, и двери открылись. Лина впрыгнула в него и нажала кнопку цокольного этажа. Арабы уже бежали сюда — видимо, услышали звонок. В тот момент, когда двери лифта закрывались, Лина увидела лица людей Хаммуда. Они неслись к лифту раскрыв рты, свирепые, как охотничьи псы. Один из них схватил горничную-турчанку и швырнул ее об стену. Несчастная женщина все еще сжимала в руке банкнот.

Лифт опускался в цокольный этаж медленно, но без остановок. Как только дверь лифта открылась, Лина рванулась мимо ожидавшего его официанта к выходу для персонала и дальше, мимо вахтера, на грузовую стоянку. Вокруг по-прежнему было безлюдно. За гостиницей она увидела рощицу и кинулась туда. По дороге перелезла через цепное ограждение, пересекла заросший овражек и дальше бежала без остановки около полумили, пока не добежала до узкого бокового шоссе.

По нему ехал, натруженно гудя мотором, одинокий «ситроен». Его вел пожилой мужчина. Увидев внезапно возникшую в свете фар женщину, неистово размахивающую руками, похожую на сумасшедшую, он что-то закричал по-французски.

— S’il vous plait! — умоляюще крикнула Лина, сложив ладони. — Прошу вас!

Мужчина с сомнением взглянул на нее, но дверь все же открыл. С огромным облегчением убедившись в том, что она не сумасшедшая, он предложил ей сигарету, а когда увидел, как она дрожит, — и свое пальто; в конце концов он согласился отвезти ее прямо к грузовым причалам, через Рону. По дороге они видели огни полицейских машин, несшихся к «Интерконтиненталю», но Лина не придала этому значения. Из того мира, где все это происходило, она теперь должна была исчезнуть.

Сэм Хофман вернулся в гостиницу «Интерконтиненталь» около десяти часов вечера после долгого шумного ужина с отцом в супердорогом ресторане, где старик снова здорово напился, а Сэм не пил совсем. Воздержание сына, кажется, еще больше бесило отца. Он расписывал неудачи ЦРУ, крича: «Буйные недоумки!», и при этом так колотил кулаком по столу, что в конце концов подошел старший официант и попросил его успокоиться. Высшего накала этот вечер достиг, когда в ресторан вошел бродячий скрипач. Фрэнк, обведя взглядом зал, в котором сидели в основном арабы, громко крикнул ему: «Играй „Хава-нагилу“!» Сначала скрипач сделал вид, что не расслышал, но Фрэнк крикнул еще раз: «Играй „Хава-нагилу“, черт побери!» Когда вместо этого скрипач заиграл «Звуки музыки», Фрэнк вскочил со стула.

— Играй «Хава-нагилу», в рот тебя! — заорал он.

Скрипач послушно начал песню, стараясь играть как можно тише. Несколько арабов в знак протеста вышли из зала.

— Я не знал, что тебе нравятся израильтяне, — сказал Сэм.

— Да нет. Просто арабов я тоже не люблю. Нажрался я их дерьма досыта.

Фрэнк хлопал в такт песне и даже сам пел: «Ха-ва на-ра-на-на», вызывая неодобрительный гул оставшихся арабов. Когда песня кончилась, Сэм сказал, что уже поздно и пора уходить. Фрэнк предложил пойти в «Казино-де-Женев» и сказал, что поставит за сына десять тысяч долларов, если тот поддержит его компанию. Но Сэм отказался, заявив, что у него встреча в гостинице.