Банк - [3]

Одновременно в мыслях сформировался образ объекта, снимающего напряжение: банки холодной кока-колы. Я раздраженно отмахнулся от искушения. Первый глоток прекрасен — неповторимый, чуть едкий вкус на языке. Организм мой любит кока-колу и торжественно провозглашает ее нектаром богов. Должно быть, формула напитка близка к идеальной, иначе как кока-кола смогла завоевать такую популярность на Западе, стать мечтой детей Африки и предметом поклонения согнанных с насиженных мест пигмеев? Содержащаяся в кока-коле глюкоза вызовет прилив сил; этого горючего хватит на тридцать минут полета, прежде чем я войду в штопор и разобьюсь о землю. За эти полчаса нужно успеть разобраться в корреляции оптимизации доходов, а затем в полукоматозном состоянии по возможности доделать остальное.

Вот она, эта корреляция, в предпоследней строке, составленная два месяца назад летним практикантом, на которого я свалил поручение, не решившись отменить обед с Подругой (теперь уже экс) в четвертый раз за неделю. Забавные, кстати, зверушки эти практиканты, самонадеянные молокососы (м-да, кто бы говорил, — я всего на пару лет старше): приходят в банк на несколько недель и наперебой лижут задницы, чтобы по окончании практики получить приглашение на работу. Представляют банковское дело в розовом свете — невинные как агнцы. Ну и не нужно на них давить. Не будем пытаться влиять на их выбор. Утаим от них маленькие грязные секреты — как каждые десять минут вы серьезно подумываете выпрыгнуть в окно, как с завистью смотрите на продавцов хот-догов, бездомных, уборщиков, соскребающих жвачку со скамеек в парке, думая: «Счастливые, не сидят за компом, как каторжные, по двадцать часов кряду». Вместо этого будем бравировать тошнотворным энтузиазмом: смотрите, завидуйте, я рожден для работы в банке, я из материнской утробы появился с готовыми залысинами и футляром для «Блэкберри»!

Для подсчета обратной корреляции оптимизации доходов требовалось изменить Е56, одну несчастную ячейку. Обидно сознавать, что я мог изменить Е56 два часа назад и завалиться спать, но, слава Господу, могло быть и хуже. Переправить с единицы на ноль. Я уже хотел сохранить файл, наскоро пролистав ведомость на экране, когда в глаза бросилось: «# REF!».

И ниже: «#REF!», «#REF!», «#REF!», «#REF!», «#REF!», «#REF!».

Третий лист представлял собой сплошное поле «#REF!», этих злобных маленьких дьяволят, требующих моего внимания. Причина крылась в перекрестной ссылке (это когда одна ячейка содержит ссылку на другую ячейку, которая, в свою очередь, содержит ссылку на оригинальную ячейку — в общем, не забивайте себе голову). Поверьте на слово, ситуация требовала кропотливой возни, и только что отвергнутый подружкой и до полусмерти вымотанный аналитик инвестиционного банка просто не имел шансов.

Час увенчался ничтожным прогрессом. Однако всегда именно в момент абсолютного тупика, когда верхнее освещение в заплесневелых коридорах вашего мозга отключается лампочка за лампочкой, вас на краткий миг осеняет. Так и случилось, в точном соответствии с графиком.

Никому нет дела. Ни Стару (который сидит в противоположном углу комнаты, весело постукивая пальцами по клавиатуре), ни Сикофанту, ни единому работнику Банка. Всем наплевать. С другой стороны, с какой стати им об этом думать? Я — лишь один из нескольких сотен обезьян, отдувающийся сам за себя, накачиваясь глюкозой и кофеином, вкалывая как раб, чтобы через несколько десятилетий получить заветный приз — мягкое розовенькое создание с точеными ножками, которое пару лет будет ласкать мое волосатое тельце и торчащие уши на личной яхте, пришвартованной у Итальянской Ривьеры.

Есть, конечно, и оборотная сторона: в момент просветления обезьяна выходит за рамки своей обезьяньей сущности и обнаруживает бесконечное множество путей, ведущих к горизонту. Она может заниматься чем угодно и быть кем угодно. Видите отверстие в сетке, обтягивающей клетку, рядом с грудой гнилой банановой кожуры? Это, братья-приматы, свобода. Хватит чесать задницы и вылизывать пальцы под взглядами посетителей или бесконечно скакать с ветки на ветку, вызывая нервные смешки у обычно надутых, мрачных туристов. Ну же, братья и сестры, давайте жить согласно гордому антропологическому статусу протолюдей!

Я выключил монитор и положил голову на стол. Утром у меня будет ныть спина, а на щеке останутся отпечатки канцелярских скрепок, но сейчас эта неудобная поза казалась несказанным блаженством. Единственные звуки — успокаивающее гудение кондиционера и щелканье клавиш под быстрыми пальцами Стара. Стара, который не спит. Стара, который, опровергая все логические построения, выведенные мной для нашего мира, непостижимым образом любит свою работу. Страстно. Вы будете говорить с ним о новом фильме, который умудрились посмотреть в свой уик-энд, и вдруг ни с того ни с сего на его лице появляется непонятная улыбка, он начнет раскачиваться взад-вперед на каблуках и с довольным видом скажет:

— Нет, ну как же все-таки круто! Невозможно представить, что я мог выбрать другую профессию.

Поспи немного, приятель.

Я задремал. Меня мучили по-настоящему страшные сны. Не кошмары, снившиеся в юности, когда старики с высохшими морщинистыми лицами и ржавыми канцелярскими ножами протискивались сквозь щели в закрытых окнах, и не зловещие откровения — мне снился сон о функциях «Экселя»: расстановка табуляции в колонках, вставка строк, «убивание» перекрестных ссылок и победа над зловещим «#REF!». Хотя тело молило об отдыхе, хотя бы получасе быстрого сна, мозг сыграл со мной дурную шутку: не отключился.