Бангкок - темная зона - [4]

Доктор Супатра улыбнулась и, подняв брови, бросила на меня лукавый взгляд.

— Да, я ученый, но не западный ученый. И, с разрешения Сончая, хочу вам кое-что показать.

Я снова кивнул, на этот раз от имени Кимберли, и Супатра повела нас к себе в кабинет. Все с той же неопределенной улыбкой она достала из ящика стола ноутбук и видеокамеру фирмы «Сони».

— Вот чем я занимаюсь здесь по ночам. — Она направила объектив в окно кабинета — в сторону рядов железных «могил», в которых покоились трупы, — и нажала на запись. — Хотите посмотреть результаты последнего сеанса? — Супатра посмотрела мне в глаза. Она помнила, что агент ФБР — моя гостья.

Я, ощущая неловкость, кивнул в третий раз. Не уступаю ли я желанию немного повредничать? Я внезапно разнервничался: что, если во время этой незапланированной процедуры инициации американка перепугается? Но идти на попятную было поздно. Кимберли села за стол Супатры, а та несколько мгновений возилась с ноутбуком.

— Вот. К сожалению, приходится пользоваться инфракрасным светом, поскольку изображения не очень ясные. С научной точки зрения все это трудно объяснить.

Агент ФБР с трудом могла поверить тому, что происходило. Ведь только секунду назад шел обычный день в жизни рядового сыщика. Я пристально наблюдал за Кимберли, когда картинка ожила. Супатра и раньше показывала мне свои видеосюжеты, поэтому я прекрасно представлял, хотя экран находился вне поля моего зрения, что видит американка. Она побелела, дотронулась рукой до лица, посмотрела на меня, вновь повернулась к ноутбуку, покачала головой и вздрогнула. Затем зажала ладонью рот, словно ее тошнило. Супатра потянулась из-за ее спины выключить компьютер.

Агент ФБР встала, ее лицо исказил гнев.

— Простите, — начала она, краснея. — Я гостья в вашей стране и боюсь, что такие шутки не кажутся мне забавными.

Супатра обменялась со мной взглядом и чуть подняла руку.

— Все в порядке, — произнес я на тайском. — Кимберли реагирует точно так же, как я, когда увидел твои записи первый раз. Ищет способ себя убедить, что все это неправда, что такого не может быть, что это обыкновенный розыгрыш.

— Как быть? — забеспокоилась Супатра. — Она рассердилась. Мы плохо поступили, Сончай. Может, проще притвориться и свести все к шутке?

Я пожал плечами.

— Поступай как тебе проще.

— Прошу прошения, — Супатра повернулась к Кимберли и заговорила по-английски. — Это тайский юмор. Я не хотела вас обидеть.

Успокоившись, американка изобразила улыбку.

— Все в порядке. Я понимаю, это ваша традиция. В других обстоятельствах я бы повеселилась вместе с вами. Поверьте, я не зануда, просто не ожидала розыгрыша.

— Еще раз примите мои извинения. — Поклон Супатры подчеркнул, насколько сильно она переживает.

Теперь уже и Кимберли захотелось проявить великодушие.

— Очень остроумно сделано. Не представляю, как это у вас получилось. Никогда не слышала об этой особенности тайской культуры. Вы в самом деле верите, что духи только тем и занимаются, что прелюбодействуют и… вытворяют друг с другом такие безобразия? Потрясающе, как вы добились подобных эффектов. Вы, должно быть, очень опытный оператор-любитель.

— Правильно, — согласилась Супатра. — Это все эффекты съемки. Что касается духов, не следует забывать: когда погибает мозг, остается много желаний. Согласна, отвратительных, если их проявления наблюдать со стороны.

— А те, другие существа, не люди… как удалось их создать?

— Ах это… Я воспользовалась специальной анимационной программой. — Супатра едва заметно поклонилась Будде, сидящему в устроенном на середине высоты стены святилище: просила отпустить ей грех, ведь она только что солгала белой женщине.

— Невероятно! Никогда не видела ничего подобного. Такое впечатление, что сделано намного лучше, чем все, что снимается в Голливуде.

Супатра выслушала комплимент и повела нас обратно наверх. Поскольку, прощаясь, она не смотрела мне в глаза, я понял, что патологоанатом на меня сердита за то, что я ее не остановил, когда она собралась рассказать гостье о своем увлечении.

Когда мы вышли из морга, мне совершенно не хотелось говорить о Дамронг. Но я попал в ловушку. Пришлось везти Кимберли в гостиницу на такси, и ее молчание тяжелым грузом все сильнее давило мне на мозг. Ей даже не требовалось на меня смотреть. Американка отвернулась к окну и притворилась, будто ведет себя дипломатично, а сама секунду за секундой увеличивала мрачный гнет молчания.

— Конечно, Чанья знает, — начал я после долгой паузы. — Это было до того, как мы с ней познакомились. Она заговорила с тобой об этом случае, потому что беспокоится, как убийство подействует на меня. Считает, ты единственный человек, способный мне помочь психологически. А себя ощущает бессильной.

Кимберли долго не отвечала, а затем подалась вперед и велела водителю отвезти нас к «Куполу» — ресторану на самом верху отеля «Стейт тауэр».

Отличный выбор. Сидеть за столиком на открытом воздухе высоко над городом со стаканами в руках — у нее экзотический кокосовый коктейль, у меня пиво «Клостер» — и чувствовать себя обнаженными под светом звезд, так что крышка черепа словно взлетает до самого свода небес, — в этом есть нечто от вселенской исповеди.