Бангкок-8 - [27]

Я поспешил покинуть эту полную печальных воспоминаний улицу, хотя и знал, что отсюда нечего и пытаться убежать. Район был забит туристами, ночь была чересчур жаркой, музыка слишком громкой, десять тысяч экранов телевизоров так и лезли в глаза. Все это определяло своеобразный ритмический настрой, скорее сомнамбулический, чем расслабляющий, словно по улицам бродили не люди, а их фантомы, а сами хозяева мирно спали под крахмальными простынями на окраинах чистеньких западных городов. Наконец я вышел на Силом, где прилавки тянулись не меньше чем на милю, и подозвал такси.

Потребовалось больше часа, чтобы в плотном потоке транспорта добраться до Каошан-роуд. Там музыка звучала еще громче. Такси не смогло пробиться сквозь толпу. Люди накачивались пивом, потягивали виски и бродили между прилавками в поисках пиратских CD. Я расплатился с шофером и, протиснувшись меж горячих, влажных белых тел, нашел узенькую сой, где, окутанный темнотой, стоял дом из тика.

Я мысленно увидел, как тот чернокожий проделывает то же самое: бежит от безумного саундтрека Каошан-роуд, от света, от города и, облегченно вздыхая, оказывается в своем совершенном мире ностальгического прошлого. На площадке первого этажа я скинул ботинки и толкнул дверь. Она подалась, и я, словно тень, проскользнул внутрь.

Я не сразу понял, что внутри включен свет. Он был настолько мягким, будто горела одна аварийная лампочка. В темном углу, поджав под себя ноги, сидела старуха и что-то тихонько бормотала.

Наверное, она одна осталась в живых из всех своих сверстников из той деревни, где родилась и выросла — где-нибудь на севере, неподалеку от лаосской границы, в районе Исаан, — и теперь разговаривала с ушедшими в мир иной друзьями и родными. Они казались ей совершенно реальными — даже больше, чем живые. Женщина так поступала каждую ночь, мечтая соединиться с близкими и освободиться от бремени жизни, которую никогда не понимала и не поймет. Я вынул из кармана ключ и, выскользнув из передней двери, поднялся по внешней деревянной лестнице на второй этаж, окунувшись в двадцать первый век.

Компьютер, как я его и оставил, стоял включенным с погашенным экраном. Я нажал на клавишу, зажег экран и прочитал:

«Спасибо, детектив, поздравляем с тем, что добрались сюда раньше нас. Тысяча долларов — малость крутовато, но Дядюшка Сэм переживет. Мы бы хотели, чтобы вы как можно скорее познакомились со специальным агентом Кимберли Джонс.

Всего наилучшего.

Хун Розен и хун Нейп».

Я одобрительно кивнул, по достоинству оценив любезный тон представителей сверхдержавы, и занялся изучением содержимого компьютера Брэдли. Поначалу мне показалось трудным разобраться в мозаике тем — уж слишком эклектичным был покойный морпех. Но постепенно стала вырисовываться неожиданная картина. Наряду со словарем Уэбстера хозяин компьютера пользовался тремя медицинскими словарями, причем каждый из них был полнее предыдущего, словно Брэдли начал с простого, а затем перешел к более сложному. Так же обстояло дело с тремя программами по анатомии человека — самая сложная была объемом в три гигабайта. Я открыл ее и наткнулся на поразительные иллюстрации, демонстрирующие все аспекты строения человеческого организма — от составляющих скелета до мускулатуры и цветных изображений отдельных органов. Судя по тому, как Брэдли организовал программу, его любимой страницей была схема женского тела. Можно было подвести курсор к любому органу и, щелкнув мышью, ознакомиться сего строением и функциями. Я щелкнул на левом ухе и немедленно получил то же изображение, но цветное и в гигантском масштабе. Внизу экрана давались детальные объяснения, как действует слух, и предлагалось ознакомиться с подробностями строения органа. Я удивленно смотрел на наружное ухо размером с гору и цвета львиной шкуры. Оно было безжалостно рассечено, чтобы продемонстрировать закрашенную под шкуру леопарда височную кость, лиловую барабанную перепонку и похожую на змею переднюю часть ушного лабиринта васильковых тонов.

И тут меня осенило. Я проверил закладки, нашел несколько штук, дважды щелкнул на одной, и передо мной предстала превосходно раскрашенная женская грудь. Сама она была песочного цвета, а разрез — ярко-огненным, и из его глубин к соску вели вулканические молочные капилляры. В сноске говорилось, что все это располагается между вторым и шестым ребрами грудной клетки. Снизу сквозь доски пола донесся тихий глухой стук.

Я закрыл компьютер, выключил свет и вышел из кабинета в коридор. Шаги по деревянной лестнице были бы неслышны, если бы не две скрипучие ступени, которые я заметил, когда поднимался наверх. Я скорее ощутил, чем услышал человека по другую сторону двери, а в следующее мгновение почувствовал ни с чем не сравнимый запах от бетеля.

Я распахнул дверь, пожилая дама влетела внутрь и сшибла меня с ног. Пытаясь подняться, я столкнул ее с себя, отпихнув по отполированным доскам подальше, перекатился, уклоняясь от удара, и вскочил на ноги. Топор для рубки мяса врезался под углом в пол, а его владелец, человек в кожаной мотоциклетной куртке и в шлеме с затемненным щитком, достал нож. Щиток явно мешал нападающему, он резко вздернул его вверх, и под ним обнаружилось лицо тайца.