Бандит - [4]

помер. Вон, сумка на нем через плечо, маленькая. Ридикюль такой. Пошел, присел, глянул в лицо убитому, уставившемуся в небо остекленелыми глазами. Лет сорок ему, бородка светлая, аккуратная. Одет модно, наверное, – пиджак черный кожаный, серые брюки, туфли с острыми носами, водолазка черная же.

Пуля над левым глазом вошла, сразу умер. Мобильник на земле валяется.

Сдернул сумку с трупа, заглянул – деньги. Несколько пачек, перетянутых резинками. Да, это, наверное, пригодится.

Что-то еще? Нет, все, шмонать холодных не по понятиям, тут не война. И вообще это улики.

По понятиям?

Ну да, картотека подсказывает. И весь ты по ним тут и жил.

Тормознул только у того трупа, что с автоматом, присел. Убитому под тридцатник было, волосы длинные, ни бороды, ни усов. Тоже в кожаном пиджаке, только водолазка белой была, сейчас кровью пропитана почти целиком. Но мне автомат интересней…

Ну да, «узи» самый натуральный, я таких много видел. На стволе резьба под глушак, но глушака нет. И черный он почему-то, крашеный, а все «узи», что я видел, были серыми, фосфатированными.

Ладно, к машине. И снять уже надо сбрую с себя.

В багажнике кроссовера сумки. Но сперва рядом разгрузку, на нее шлем, очки пусть останутся пока. Флисовый свитер весь в крови слева, так что его бы тоже долой. Из разгрузки ИПП, подушечку к ране прижать и обмотать, как получится, кровь надо останавливать, мне же еще ехать.

Под любопытными взглядами малолеток перебинтовался быстро. Так, что в багажнике? Сумки. Тяжелые. Сложил спинку заднего сиденья, затем вытащил из бардачка моток мусорных пакетов, почему-то точно зная, что они там есть. Оторвал один пакет, надел его себе, убитому, на голову. Затем, подумав, подобрал с земли кепарик и надел уже на себя. Может, бинт так чуть прикроется. Потом подобрал пистолет, сунул в карман брюк.

Так, теперь труп надо затолкать не в такую уж и большую машину. Это задачка.

– Слышь, мужик! – крикнул все тот же светловолосый беспризорник. – Помочь?

Беспризорники, но оба с планшетами. Говорят и попутно играют во что-то быстрое, явно друг с другом.

– А помоги давай, – согласился я.

– А чё дашь?

– Жмуров обшмонать забыл, что ли?

– Не, ты полтос давай, – замотал он головой.

Совсем белобрысый. Морда круглая и вообще-то довольно чистая. Может, и не беспризорник вовсе.

– По чирибасу на рыло или поджопник, – предложил я альтернативу, как-то легко, на подсказках, входя в новую роль.

– Ладно. – Пацаны синхронно кивнули.

Трупы им по фигу вообще. Навидались? С чего вдруг? Ладно, позже об этом.

– А дрон не прилетит? – вдруг тихо спросил второй, темноволосый и чем-то похожий на таджичонка, после того как дверь машины захлопнулась, подперев ноги моего трупа.

– Не, ты чё, – отмахнулся белобрысый. – Крюкины пацаны уже три посадили, ссутся мусорские. Их там начальство за дроны раком шпарит, Крюка сам говорил.

Я сел за руль, сказал, пользуясь новыми странными знаниями, которые приходили в голову словно из ниоткуда порциями:

– Вы по-быстрому давайте шмонайте, пацаны, а то с Муслимки подъехать могут. Взяли чё надо и отскочили, поняли? И бабки держите. – Я выдал им по червонцу через окно.

– Чё, тупые, што ли? – возмутился белобрысый. – Жену учи болта сосать, мля.

– Ща добазаришься, метлу подрежу, – пригрозил я, но тему развивать не стал. Просто завел машину, воткнул первую и поехал, чуть не заглохнув на старте. Привык к большим американским, а тут мощи совсем немного как-то.

Как бы то ни было, но кроссовер тронулся с места и покатил на выезд из района, который, как я тоже уже знал, назывался в городе Гадюжником. И это название, глядя вокруг, я принял легко и без всяких сомнений, Гадюжник и есть. Причем хоть от слова «гадить», хоть от слова «гадюка», ибо и такого вокруг хватало.

Пейзаж не менялся. Заброшенные дома, но все же обитаемые. И обитаемые не так, чтобы мало. Где-то к вроде бы убитым домам подходят явно нелегальные кабели, где-то просто людей видишь, в окнах и во дворах, а где-то даже белье по балконам висит.

Я знаю, куда мне надо. Мне до конца этой разбомбленной жизнью улицы, там направо и до леса. Почти до леса. «Тайга» чуть ускорилась, задребезжала пластиковым салоном на кочках. Простенько все внутри. Вроде бы и думал какой-то дизайнер, но не слишком долго, не напрягался, думая. Так, округленько все. Механика, на дверях крутящиеся ручки стеклоподъемников, причем по форме такие, какие когда-то на моей «девятке» были, то есть никакой продвинутости. Тесновато, но терпимо, больше с отвычки. Труп вон сзади все же уместился, пусть и сложить пришлось вдвое.

Опять вдруг пришло знание: машина на газу. Все они здесь на газу, кроме чиновничьих и ментовских.

Вон вдали вижу конец улицы, а навстречу едет микроавтобус потреханный, за рулем молодой парень, рядом с ним, на пассажирском сиденье, девка. Автобус чем-то на старый фордовский похож, но так же картотека услужливо подсказывает, что это новая «уазовская» «буханка». Относительно новая, как я понимаю, потому что именно эта выглядит очень старой.

Дальше район стал еще более обитаемым. Панельки-свечки сменились длинными панельками же, но пятиэтажками. У подъездов появились кучки парней, стояли машины тут и там. Другие группы, с виду сущие торчки, собирались тут же, держась при этом подальше от тех, что у подъездов. Эти грязные и как из помойки, а те в модных, как я понимаю, трениках и куртках.